Глаза у него стали просто квадратными.
— И ты — здесь!?
— А где мне еще быть?
— В своей комнате!
— Мне там стало….
— Ой, мамочки, Ведун! — перебил меня парень. — Все, увидимся потом, на церемонии!
Он поклонился кому-то за моей спиной, и растаял в воздухе, как мороженое в горячем кофе.
Я обернулась, уже зная, кого я увижу за спиной. Верховный колдун, директор Универа Антел Герлей.
Мне тоже захотелось растаять в воздухе, но я этого еще не умела, и потому осталась на месте.
— Позвольте узнать, юная леди, что вы здесь делаете?
Вопрос был глупым, так что ответ оказался нахальным.
— Мне стало скучно, и я решила пойти погулять, — я невинно захлопала ресницами.
— Нет, вы слышали, ей стало скучно!? — поинтересовался колдун у неба, стен и травы под ногами одновременно. — А мое заклинание?
— Какое заклинание? — Искренне удивилась я.
— Никто не должен был выходить из корпуса без моего разрешения!
— А я и не выходила!
Теперь удивился уже ведун.
— Но как тогда!?
— Я вылезла в окно и спустилась по водосточной трубе.
Ведун покатился со смеху, потом все же попытался выглядеть суровым, но безуспешно.
— Об окнах я не подумал. Ладно, ты прощена. А теперь давай вернем тебя на место.
— Скучно! — пожаловалась я.
— Ничего, повеселишься после полудня. А о чем ты говорила с Каном?
— Ни о чем. Я не успела поговорить с ним. А его зовут Кан? Это имя или прозвище? Он студент Универа? Ну, правда, я же от любопытства помру!
Ведун испытывающе посмотрел на меня, потом решил, что я говорю правду, и кивнул.
— Если помрешь, возьмем тебя штатным привидением. Нам парочка по штату положена, а нету.
— А это у него траур или форма? — поинтересовалась я.
— Форма.
— А какого факультета? — за разговорами мы потихоньку направились обратно в корпус.
— Тебе это неважно. На этот факультет женщины все равно не принимаются.
— Почему!? — взыграл во мне феминизм.
— Потому что сами не хотят. Или Определяющий Кристалл их отсеивает.
Я вздохнула.
— Готова поспорить с вами на что угодно, что я поступлю именно на этот факультет.
В глазах директора зажегся азарт. Да, недалеко он ушел от того мальчишки с иллюзии.
— Договорились! Спорим на полстипендии, что ты выберешь другой факультет. Если вообще не поступишь, пари считается недействительным.
— По рукам! — кивнула я.
Мы хлопнулись ладонями, потом повернули за угол, и Ведун распахнул передо мной дверь нашей комнаты.
— До встречи.
— До встречи, — этот тип начинал мне нравиться. Если я не поступлю, мне будет очень грустно. Лишиться ТАКОГО директора института!? Это же в натуре жизненная трагедия!
Остальные два часа я провела, тупо листая книгу и отвечая на все соседкины расспросы невразумительным мычанием. Достала меня эта зануда! Ну, сикока мона!? Я таких еще дома не выносила! Отличники, зубрилки, все правильные до отвращения и своей правильностью всем остальным в нос тычут. Редкостные стервы!
Наконец кто-то постучался в нашу дверь, и я увидела того самого парня, с которым болтала.
— Нам пора идти на площадь.
Я отдала книгу соседке и подошла к зеркалу. Надо же привести себя в порядок! Да, определенно надо. Волосы торчат во все стороны, губная помада размазалась по подбородку. Кан наблюдал за моими действиями с явным интересом.
— Слушай, а что ты такого наболтала директору, что он на меня даже не сердился?
— Ничего. Мы с ним просто поспорили на полстипендии, что я поступлю на единственный факультет, на который женщины до сих пор не принимались.
— Балдеж! — протянул Кан. — Если ты и вправду это сделаешь, это будет круто! Девчонки, давайте, собирайтесь быстрее, а? Вы же ненадолго! Сделаете выбор и обратно домой!
— Типун тебе на язык и еще три на задницу, — огрызнулась я. Соседка поморщилась, но Кан только фыркнул.
— Можешь не трудиться, это сейчас лечится.
Мы шли по каким-то коридорам, спускались и поднимались по лестницам, поворачивали направо и налево. Я подумала, что здесь можно запросто заблудиться, когда наш провожатый свернул налево, и передо мной открылась огромная арена. Вверх от огромного поля, на котором сейчас толпились множество людей, шли скамьи, раскрашенные, в пять цветов. Красный, желтый, зеленый, голубой, черный. И такого же цвета была одежда людей на скамейках. Красные плащи на красном поле, зеленые — на зеленом, черные — на черном. Я подумала, что черный цвет стройнит, и удивилась своим мыслям. Почему именно черный, а не зеленый или желтый? Хотя мне, как подлецу, все к лицу. На арене стояли люди в самой разной одежде.
— Иди туда, к ним, — толкнул меня Кан. — Ни пуха, ни пера.
— К черту!
Сильный толчок вмял меня в толпу вместе с соседкой. Я тут же развернулась, собираясь дать нахалу подзатыльник, но было поздно. Люди зашумели, заволновались. Потом все стихло. На трибуне прямо
перед нами появился директор Магического Универа.
— Друзья мои! Маги и ученики магов! Люди и не-люди! — провозгласил он. Голос его, негромкий, но отчетливый, был великолепно слышен во всех концах площади. — Сегодня вы собрались искать здесь свою судьбу. Я надеюсь, что нам не придется расстаться ни с одним из вас. Но я сразу же напоминаю вам, что если у вас что-то и не получится, это не страшно. Через пять лет каждый из вас может попробовать счастья снова. Сейчас вы построитесь в шеренгу, а я буду называть факультеты, на которых вам предстоит учиться. Если вы чувствуете, что именно это — ваше призвание, вы должны сделать шаг вперед. Потом вы по очереди будете подходить к Определяющему Кристаллу, и дотрагиваться до него. Если вы выбрали неправильно, кристалл останется белым, а вы молча уйдете, надеюсь, чтобы вернуться сюда еще раз. Если Определяющий Кристалл признает вас и засветится, я назову учеников, которые возьмут над вами шефство на первое время, покажут вам Универ и расскажут о нашей жизни. Прошу не толкаться, и подходить по очереди. Любой, затеявший ссору, будет выкинут за порог. Все ясно?
— Ясно! — крикнула я, но мой голос потонул в шуме согласий. Директор Универа медленно поднял руку. Толпа расступилась, и я увидела простую белую глыбу, лежащую на зеленой траве.
— Факультет лекарей! — провозгласил Антел Герлей.
И цепочка людей медленно потянулась к глыбе. Я хорошо видела, как первый человек подошел к простому куску кварца и дотронулся до него. Белый камень заискрился мягким голубым светом. Человек отнял руку и свет погас. Со скамьи поднялся юноша в голубом плаще, подошел к человеку, и что-то сказав ему, потянул за собой. А к камню уже притрагивался следующий. Я стояла на месте. Лекарем я быть не хотела. Увы. В моем сердце нет необходимых для этого жалости и терпения. Все они были израсходованы на мою бабушку, милую даму, которая просто обожала болеть и лечиться. Нет, я не хочу сказать о ней ни одного дурного слова, но всему есть предел! Например, когда ваша бабушка вызывает врача и на полном серьезе объявляет ему:
— Доктор, у меня, наверное, перелом позвоночника!
Ей-же-ей, я жалела об отсутствии фотоаппарата. Лица врачей, услышавших это сообщение, были просто неописуемы. Квадратные глаза и отпавшая челюсть. Медики спешили выписать ей какое-нибудь лекарство тысячи за две рублей стоимости, и сматывались со скоростью кометы. К счастью, покупать все эти таблетки нам не приходилось. Бабушка не до такой степени любила болячки, чтобы тратить на них всю пенсию.
— Факультет временной магии!
Я огляделась. На площади осталось не больше половины людей, которые были здесь с самого начала. Неужели на медиков такой большой спрос? Моя соседка тоже исчезла с площади. Тоже стала лекарем? Хотя она же к этому и стремилась. Теперь камень вспыхивал светло-желтым огнем. Магия. Она была везде, она текла и струилась, пощипывала кончики пальцев и приятно холодила кожу, ей был пропитан сам воздух на арене, и что-то раскрывалось внутри меня, стремясь на свободу. Иногда камень не вспыхивал. Тогда к обиженным людям подходили субъекты в черном, и уводили их прочь. Кто-то из неудачников шел спокойно, многие плакали.
