Хозяин направился к большой железной печке, расположенной у дальней стены. На раскаленном металле музыкально посвистывал котелок. Приподняв крышку, лодочник помешал его содержимое, снял пробу большим деревянным черпаком. Пахнуло дрянью. Достав с полки на стене две большие деревянные посудины с дырками наверху, он вытряхнул из каждой в котелок некоторое количество порошка, вновь помешал жидкость и, явно удовлетворенный, закрыл крышку. Потом он возвратился к крепкому деревянному столу, расположенному посреди комнаты.
Лодочные снасти, багры, плотницкие инструменты, скобы, клинья и молотки украшали стены. В дальней части помещения была уходящая вниз лестница. Возможно, она вела в укрытие или в сырую спальню.
Склонившись над столом, лодочник сложил влажные ладони и поглядел на Джон-Тома и Клотагорба. Длинные ступни он широко расставил, чтобы не задеть собеседников. Каз возле стены рассматривал речную коллекцию. Талея отыскивала пригодное для себя кресло и, обнаружив наконец, подтащила его к столу и присоединилась к трем собеседникам.
– Я Хапли Бычатина, из зыбуновских Бычатин, – сообщил хозяин. – Лучше лодочника не найдете – ни на этой, ни на какой другой реке.
Говорил он ровным голосом – без особых эмоций и хвастовства.
– Я знаю каждый топляк, каждый подводный камень, все валуны и перекаты на шести сотнях лиг, что лежат между Крешфармом-на-Болотах и Зубами. Я знаю норы грязевых удильщиков, пороги и водовороты. Бурю я предугадываю за два дня, а по волнам хожу так, что полная чашка не расплеснется. Я даже знаю, где именно десять тысячелетий назад ведьма Вац разлила котел волшебства, отчего раздвоилась река. А значит, знаю, откуда взялось это имя – Слумаз-айор-ле-Уинтли.
Джон-Том оглянулся на все еще открытую дверь, где грушей свисал с потолка Пог. Итак, где-то, подумал он, есть развилка, из-за которой и пошли все эти имена – Двурека, Двойная река – и прочие. А поскольку здесь развилки нет и, очевидно, не будет до самых гор, значит, лежит она вниз по течению. Впрочем, и так все скоро узнаю, решил он и вновь прислушался к беседе.
– Я на своей лодке три раза оплыву вокруг любого и успею к цели в два раза быстрее. Я плаваю в непогоду – когда все торговцы и рыбаки со страху лезут под кровать. Я ничего не боюсь – ни на реке, ни на берегах ее. Дам персональную гарантию при оговоренной плате в том, что доставлю пассажиров или груз к назначенной дате или ранее в любое место. В противном случае компенсирую убытки. Я могу побить всякого, будь он дважды выше меня. – Тут лодочник бросил вызывающий взгляд на Джон-Тома, тактично смолчавшего. – Переем любую разумную амфибию или млекопитающее… Двадцать два взрослых головастика вполне могут подтвердить прочие мои способности… Беру золотой за лигу. Коком не нанимаюсь, вам придется обходиться собственным провиантом, рыбачьте, если угодно. Что касается питья – по мне, так лучше речной воды ничего нет. Я в ней как дома, но тот, кто налижется вдрызг на моем корабле, тут же окажется в реке. Есть вопросы?
Все молчали.
– Может быть, кто-нибудь сомневается?
Гости не отвечали. Нетерпеливая Талея встала и направилась к двери, где, прислонившись к косяку, остановилась, внимательно разглядывая реку. Хапли поглядел ей вслед и одобрительно кивнул.
– Хорошо. – Откинувшись в кресле, он принялся перебирать спутанную бахрому. – Итак, сколько вас, есть ли груз и куда вы направляетесь?
Клотагорб барабанил по столу короткими пальцами.
– Груза нет, только припасы и немного личных вещей. Едем все мы, – и добавил нерешительно: – А число пассажиров на плату влияет?
Лодочник оттопырил внушительных размеров нижнюю губу.
– Меня это не интересует. Плата одна – сколько б вас ни пустилось в путь. Лодка пройдет известное расстояние вверх по течению, потом мне придется проделать тот же путь в обратную сторону. Один золотой за лигу.
– Потому я и спрашиваю, – проговорил волшебник.
– Один золотой не устраивает? – Хапли поднял брови.
– Нет, направление не то. Видите ли, нам нужно вниз по течению.
Лодочник сглотнул.
– Вниз? Отсюда до подножия Зубов три дня пути. Пара деревушек, и все – в дне пути отсюда. А возле гор никто не живет. Там все хищников боятся, что водятся в ущельях и на скалах, – взять хотя бы летающих ящеров-джиннектов. Туда обычно никто не ходит. Ведь все лежит выше по течению.
– Тем не менее нам нужно туда, – сказал чародей. – Много дальше, чем вам случалось заплывать. Впрочем, если вы не согласитесь, это будет вполне естественно. Страх перед подобным путешествием – дело обычное.
Хапли Бычатина склонился вперед, едва не улегшись на стол. Уперев перепончатые ладони в дерево, он глянул прямо в глаза Клотагорба.
– Хапли Бычатина не боится ничего – ни в реке, ни на берегах ее. Мне не по вкусу подобный тон, черепаха, не забывай об этом.
Клотагорб никак не отреагировал на лягушачью физиономию, обнаружив ее прямо перед своим носом.
– Лодочник, я – волшебник и страшусь лишь того, чего не могу понять. Мы намереваемся плыть не к подножию гор, а через них и дальше – пока река будет нести нас… И еще дальше – за Зубы Зарита.
Лодочник медленно осел в кресле.
– Вы же понимаете, что все это слухи. Возможно, по другую сторону гор вовсе ничего нет.
– Тем интереснее, – ответил Клотагорб.
Пальцы забарабанили по столу, отбивая такт думам и времени.
– Сотня золотых, – наконец вымолвил Хапли.
– Ты же говорил, что тариф один – золотой за лигу?
– Это когда путешествуешь по земле, самка. Ад – местечко подороже.
– А я думал, что ты не боишься. – Джон-Том старался, чтобы в голосе его не слышалась подначка.
– Не боюсь, – согласился Хапли. – Только я не так глуп. Если мы сумеем уцелеть, я хочу получить кое-что реальное, помимо незабываемых воспоминаний. Там, в горах, мы окажемся в неизвестных мне водах… И дело этим не ограничится. Тем не менее, – проговорил он с подобающим безразличием, – ты прав, волшебник, путешествие будет интересным: вода есть вода, куда бы ты ни плыл.
Отодвинувшись от стола, Клотагорб угрюмо сказал:
– Извините, Хапли, но мы не имеем возможности заплатить вам.
– Что вы за волшебник, если не умеете делать золото?
– Могу, – смутившись, уверил Клотагорб. – Просто куда-то засунул проклятое заклинание, а оно слишком сложное, чтобы пробовать наугад, рискуя ошибиться. – Он вновь полез в ящички. – Может быть, договоримся так: несколько монет сейчас, остальные… э, потом?
Встав, Хапли громко шлепнул по столу ладонями.
– Ну что ж, приятный был разговор. Желаю счастья, а оно вам скорее всего понадобится больше, чем отличный лодочник. Теперь, если вы не возражаете, я намереваюсь поужинать – варево вот-вот дойдет. – И он повернулся к печке.
– Минуточку. – Клотагорб хмуро поглядел на Джон-Тома. Хапли остановился. – Мы можем заплатить вам, впрочем, я не знаю, сколько у меня есть.
– Мальчик мой, не стоит лгать. Дело так не делается. Придется просто…
– Нет, Клотагорб, у нас кое-что есть. – Молодой человек ухмыльнулся. – Под моей шкурой кроется кое-какой капиталец.
– А! – Физиономия выдра просветлела. – А я на хрен позабыл ту ночь, приятель.
Джон-Том отстегнул клапан на капюшоне, тяжело стукнувшемся о стол. Хапли посматривал уже с интересом. Под взглядами собравшихся Джон-Том с Маджем вспороли подстежку. Со звоном посыпались монеты.
Когда подсчет завершился, оказалось, что поспешно собранные остатки прибыли от игорных подвигов Джон-Тома составляют шестьдесят восемь золотых монет и пятьдесят две серебряные.
– Не хватает.
– Пожалуйста, – попросила Флор. – Если этого мало, остальное мы выплатим потом.
– Потом. Это я уже слыхал, – отозвался несгибаемый лодочник. – Потом, самка, обычно значит никогда. Или вы хотите, чтоб я довез вас почти до конца реки, а остальное расстояние проплывете сами? Вот и я не хочу остаться с почти всей платой.
– Ну, если ты такой же умный, как и упрямый, – заявил Джон-Том, – значит, ты и впрямь лучший лодочник на этой реке.
