Ургьен Нам Чак происходил из рода Нам, что значит «небо». Этот род пришел из Сибири, с берегов озера Байкал, и окончательно поселился в Тибете около тысячи лет назад. Но еще задолго до того люди Нам мигрировали между озером Байкал и Тибетом, став в итоге частью и тибетской мифологии, и социальной структуры.
Члены рода Нам всегда были известны своим медицинским искусством, духовными практиками и физической силой, и они оказывали огромное влияние на царей и племенных вождей, как в Центральной Азии, так и в Гималаях. Почти за тридцать лет до вторжения в Тибет китайцев глава рода Нам предсказал это событие, и его люди, предупредив руководителей Тибета о грядущих бедах, покинули страну. Они поселились в разных индийских городах, приспособившись к индийской и западной культуре.
Ради сохранности своего учения некоторые из нгагпа этого рода решили отправиться в отдаленные части мира в поисках тех, кто мог бы воспринять их мудрость и продолжить их традиции. Согласно учению Бон, ни один народ, ни одна культура не могут быть исключены из числа возможных учеников, — если они духовно и интеллектуально готовы воспринять бонские практики. В поиске таких кандидатов нгагпа используют сложную и глубокую астрологическую систему, сообщающую им, в какую часть мира следует отправиться и кого именно там искать.
Когда мне было четыре года, мои родители как-то взяли меня с собой на пляж. Когда настала пора уходить, они стали звать меня. Но я не хотел покидать пляж. Весь день меня не оставляло чувство, что должно случиться нечто важное, и что сюда должен прийти какой-то человек, с которым мне необходимо встретиться. Я смотрел на чаек, круживших над волнами, на людей, собиравших ракушки на берегу, и, волоча ноги, медленно приближался к торопившим меня родителям.
Я должен остаться здесь, чтобы встретиться с моим учителем, — сказал я им.
Идя за родителями к краю пляжа и затем к дороге, я оглянулся — и увидел его. Он смеялся, а за его спиной вдруг появилась радуга. Ургьен Нам Чак представился моим родителям и объяснил, что он — последователь тибетской духовной и медицинской традиции, и что соответственно астрологическому прогнозу он предполагает: вот этот ребенок может оказаться кандидатом в ученики.
Нечего удивляться, что мои родители были ошарашены услышанным. Но они выслушали Ургьена и согласились встретиться с ним еще раз.
Мои отец и мать были знакомы с тибетским верованием о перерождении духовных учителей. Но Ургьен объяснил им, что видит во мне не реинкарнацию, а скорее личность с особыми способностями, имеющими отношение к медицине и духовным практикам традиции Бон. С его точки зрения, я обладал уникальным и редким сознанием, нуждающимся в обучении и тренировке. Ко мне не следовало относиться как к существу совершенному или особенному, и поощрять во мне подобные идеи он тоже считал излишним.
После нескольких встреч с Ургьеном мои родители все-таки разрешили ему обучать меня, убедившись, что я сам этого хочу. Но сначала мне пришлось пройти через множество тестов, потому что Ургьен хотел убедиться в том, что астрологический прогноз был верен и я действительно пригоден для обучения. После этого он начал уроки, которые и продолжались в последующие двадцать три года.
Хотя мне было всего четыре, когда мы начали заниматься, я был счастлив учиться у него. Ургьен был очень мягок со мной, уроки проходили весело, и в глубине души я понимал: это именно то, для чего я предназначен.
Я поступил в обычную западную школу, но до и после занятий в ней, а также в выходные и во время каникул я должен был приходить в дом Ургьена для других уроков. Нгагпа вправе жениться, и женятся они всегда по любви. Супруга Ургьена — Тамдин — происходила из семьи известных буддийских учителей, и тот факт, что Ургьен и Тамдин могли жить много лет в полной гармонии и выполнять практики своих религий, подтверждает общность буддизма и учения Бон. Ургьен обладал финансовой независимостью благодаря помощи своего рода, и когда он не был занят уроками со мной, он оказывал бесплатную медицинскую помощь всем нуждающимся или работал ради пользы тибетских беженцев, поселившихся в разных частях мира.
Я был во многих отношениях самым обычным школьником. Я играл со своими приятелями, плавал, лазал по деревьям и расшибал коленки. Время от времени я пресыщался уроками и прогуливал их. Ургьен никогда не огорчался из-за этого, он терпеливо ждал, когда я вернусь, — что я и делал каждый раз.
Ургьен учил меня только устно. Он никогда ничего не записывал, он просто объяснял мне разные вещи, и я должен был заучивать все и повторять ему. Когда я был совсем еще юн, он учил меня простым основам и упражнениям. Позже, когда я миновал период полового созревания, он повел меня путем более глубокого знания, и оно всегда основывалось на силе искусного мышления.
Он мог устраивать мне проверки, своего рода устные экзамены, но он мог также и ждать, когда я пройду через физическое ощущение того, чему он меня учил, — так что я познавал науку и умом, и телом. Он обучал меня терпеливо и сострадательно, никогда не гневаясь и не проявляя излишней строгости. Традиция, в которой он сам вырос, запрещала бить детей, и он относился ко мне с уважением.
Главным среди того, что преподавал мне Ургьен, были Двенадцать Учений Бон, — самая древняя и ранняя из всех классификаций бонских практик. Благодаря этим Двенадцати Учениям вы обретаете духовное равновесие и глубинное понимание, работая с первичными силами и природной энергией мысли. Двенадцать Учений базируются на искусном использовании мысли и мысленной энергии, и это есть средство преобразования вашего внутреннего мира и мира вокруг вас, трансформации вашего ума, мыслей и самосознания.
Эти учения, преподавать которые может только истинный мастер, приводят ученика к глубочайшему переживанию сострадания и слияния с миром. Из этих двенадцати основ выросло много других учений; а следующая часть науки называется гоци дзонга. Центром всех учений является принцип энергии мысли, существующей в нас и в окружающем мире, и идея возможности великих перемен, творчества и исцеления, даруемых нам этой энергией.
Когда мне исполнилось двадцать семь, мое обучение у Ургьена закончилось. Он дал мне все, что считал нужным дать, и вскоре после этого умер. Я был глубоко опечален этой потерей и выполнил все ритуалы, необходимые при смерти настоящего мастера, — в особом священном месте, высоко на склоне горы Пиханга в Новой Зеландии.
Когда все ритуалы и молитвы были завершены (они продолжались сорок девять дней), я чувствовал себя ужасно одиноким, — пока не увидел Джамму, Любящую Мать, танцующую передо мной. Это одно из величайших женских божеств традиции Бон — богиня сострадания; она устраняет все виды препятствий и может вести человека к глубочайшим уровням умственного развития. Когда я смотрел на нее, все, чему учил меня Ургьен, всплыло в моем уме, придав мне сил и напомнив о том, что я теперь стал нгагпа.
И я совершил последние действие прощания с Ургьеном: положил его барабан в особый ритуальный костер, где он и сгорел, засыпанный мелко порубленным можжевельником. Можжевельник — растение, обладающее огромной очищающей силой. Когда внезапный порыв сильного ветра унес пепел барабана, я увидел моего учителя, летящего на своем барабане вокруг священной горы Бон-ри в юго-восточном Тибете; учитель, таким образом, выказывал уважение месту силы. Небо заполнили радуги, солнце и луна одновременно бросали свои лучи на эту картину.
В Тибетских мифах нгагпа часто летают по воздуху на своих барабанах. Но когда я увидел это сам, я понял, что мифы говорят правду. И я начал спускаться с горы, время от времени оборачиваясь назад, чтобы еще раз показать уважение этому месту.
Теперь я был волен делать со своими знаниями все, что захочу. Ургьен не предписал мне никаких правил, он лишь просил меня использовать знания так, как я сочту нужным и правильным. В течение нескольких последующих лет я путешествовал, лечил людей тибетскими средствами и ждал, когда увижу, наконец, верное направление.
