Анастасия, смеясь, завязывала платок на талии, как цыганка, набрасывала его на плечи и прохаживалась передо мной в каком-то народном танце. Потом свернула аккуратно платок и положила на выложенные на траве подарки, сказала:
- Ты, пожалуйста, скажи, Владимир, каждому человеку. Передай от меня слово "спасибо" каждой женщине за тепло их Души, присланное с этими вещами.
- Передам, кого увижу. Но больше мне показывать тебе нечего. Остальное не для тебя. Для сына. Всё необходимое. Ты этим пользоваться не можешь, я тебе сам на месте покажу, как придём.
- А сейчас почему не хочешь? Всё равно же сидим, отдыхаем. Мне очень интересно посмотреть.
Я не хотел показывать Анастасии то, что купил для сына, потому что помнил её слова, которые она сказала ещё при первой нашей встрече: "Тебе захочется приобрести для сына всякие бессмысленные побрякушки, но они ему не нужны, они нужны тебе. Для самоудовлетворения. Какой я хороший, заботливый". Но всё же решился показать, потому что и самому было интересно, как она отнесётся к достижениям нашей цивилизации в заботе о детях. Я стал показывать Анастасии подгузники и рассказывать, как они эффективно действуют по впитыванию влаги, когда ребёнок в них мочится, и от того кожа ребёнка не преет. Рассказывать всё то, что видел в рекламе по телевизору. Питание детское показал.
- Видишь, Анастасия, это питание детское, оно - просто шедевр. В нём есть все вещества, для ребёнка необходимые, витаминные добавки в нём тоже есть. А главное, готовить его можно без проблем. Разбавляй в теплой воде - и каша готова. Поняла?
- Поняла.
- Ну вот, не зря, значит, трубы заводов дымят нашего технократического мира. Есть среди прочих и трубы заводов, которые выпускают такое вот питание для детей, упаковку. Видишь, на упаковке ребёнок какой красивый, розовощёкий, улыбающийся изображён?
- Вижу.
Самым последним я показал Анастасии детский конструктор и сразу прокомментировал:
- Это конструктор детский. Конструктор - не бессмысленная погремушка. Здесь написано, он специально разработан для развития ребёнка. Можно из него машину сделать, как на этой картинке, можно паровозик, самолётик, дом. Ну, он чуть попозже сыну пригодится. Сейчас, конечно, ещё ему осмысливать рано, что как движется, летает.
- Почему - рано? Сейчас как раз он это и осмысливает, - ответила Анастасия.
- Вот видишь. Конструктор ему в этом и поможет.
- Ты так считаешь? Уверен в этом?
- Тут не только моя уверенность, Анастасия. Так и многие учёные считают, психологи, которые детскую психику изучают. Видишь, они в аннотации своё заключение пишут.
- Хорошо, хорошо, Владимир. Ты не беспокойся. Сделаешь сам всё, как нужным считаешь сделать. Только ты, пожалуйста, посмотри сначала, как живёт наш сын. Сам и определишь тогда, что ему необходимо в первую очередь.
- Ладно. Как скажешь, - обрадовался я, что не стала оспаривать Анастасия необходимость привезённых мною вещей, - сам посмотрю и определю.
- А пока давай спрячем рюкзак твой. Потом, как определишь, какая вещь нужна в первую очередь, я сбегаю и принесу её или весь рюкзак принесу. Сейчас тяжело его нести. Нога ведь болит у тебя, а на меня садиться не желаешь.
- Ну ладно, давай пока спрячем, - согласился я. - Только письма заберём. В них вопросов к тебе много. Я их все и не запомнил.
- Хорошо, письма заберём, - согласилась Анастасия. Она взяла пакет с письмами. Я опёрся на её плечо, и мы пошли в сторону поляны Анастасии.
Только к позднему вечеру пришли мы на поляну Анастасии.
Как и прежде, ничего на ней не было. Никаких построек. Даже шалаша не было. Но ощущение складывалось, будто бы пришёл в родной дом. Даже настроение поднялось, и успокоенность какая-то наступила. Уснуть захотелось. Наверное, оттого, что с Александром всю ночь проговорили. "Надо же, подумалось мне, - абсолютно ничего нет на этой поляне, а ощущение возникает такое, словно в дом пришёл.
Видно, ощущение дома не в том, какая у тебя по величине квартира или даже замок, а в чём-то другом".
Анастасия сразу подвела меня к озерцу и предложила искупаться. Купаться мне совсем не хотелось, но я подумал, что лучше её пока слушаться во всём, чтоб сына быстрее посмотреть.
После купания, когда вышел на берег, холоднее, чем в воде, стало. Анастасия ладонями согнала с меня воду, травой какой-то потёрла, и тело словно горячее стало. Потом протянула своё платьице и говорит со смехом:
- Надень, пожалуйста, Владимир, это будет рубашка для тебя ночная. Я одежду твою намочу, постираю. Запах от неё сильный.
Я надел платье Анастасии, потому что понял: надо уничтожить запах.
- Это для того, чтобы сын не испугался?
- И для него, - ответила Анастасия.
- Но в платье одном мне будет холодно спать.
- Не беспокойся, я всё уже сделала. Ты выспишься, тебе не будет холодно. Под голову положишь с письмами пакет, подушечку заменит он тебе. Я всё придумала, ты выспишься и не замёрзнешь.
- Опять медведицей обогреваться? Не буду спать с медведицей, лучше сам как-нибудь.
- Я так всё постелила, что не будет холодно или жарко тебе.
Мы подошли к той землянке, где раньше я спал. Анастасия раздвинула нависшие над входом ветки. Я ощутил приятный запах трав сухих, залез в землянку, погрузился в травы, сон приятной истомой окутывал всё вокруг.
- Можешь укрыться кофточкой, но и без неё тебе не будет холодно. Если захочешь, я тоже потом рядом лягу. Обогрею тебя, - сквозь сон услышал я слова Анастасии и ответил ей:
- Не надо. Ты лучше к сыну иди, обогрей...
- Не беспокойся, Владимир. Наш сын уже во многом самостоятельно справляется.
- Как же он может самостоятельно, он же маленький...- Больше я
ничего говорить не мог, погружаясь в глубокое, спокойное блаженство.
НОВОЕ УТРО КАК НОВАЯ ЖИЗНЬ
Проснулся утром. А настроение такое необычно хорошее, что лежу и думаю, не буду пока двигаться, чтоб вдруг не ушло такое настроение. И что это за ночь была такая? И почему так утром оказалось, как будто ночью этой тело и сознание словно в Любви купались. При свете дня мне стало ясно, почему ни холодно, ни жарко ночью не было. Я лежал, погружённый в сухую траву и цветы, они источали приятный запах и грели. Читатели спрашивают часто, как Анастасия зимой, в морозы лютые сибирские, не замерзает, а ведь как просто всё: в стог сена если закопаться, никакой мороз не страшен. Правда, она ещё каким-то образом обогревается, ходит полуобнажённой даже всего при пяти градусах тепла и не мёрзнет и даже купается при такой низкой температуре и не дрожит, как из воды выходит.
Ещё я подумал, когда лежал в блаженстве на сухой траве: "Вот утро настаёт, иль новый день пришёл, а впечатление такое, будто новой жизни начало наступает, вот если бы всегда так было, каждым утром, тогда за жизнь одну как будто тысячу прожил веков и каждый век прекрасен, как это утро. Но как так сделать, чтоб каждый новый день прекрасным был, как это утро?"
Подниматься я стал только, как услышал весёлый голос Анастасии:
- Если рано кто встаёт, тому Бог много даёт.
Я вылез из прекрасной ночной спальни. Она стояла наверху, у входа сразу. Золотистые волосы были заплетены в косу, а внизу коса травинками обвязана, как бантом. Новая причёска ей тоже очень шла.
- Пойдём к озеру, умоешься, оденешься, - предложила Анастасия, перебрасывая косу вперёд, как кокетка.
"Надо же, женщины есть женщины", - подумал я и говорю ей вслух:
- Очень красивая у тебя коса, Анастасия.
- Красивая. Да? Очень, очень красивая? - засмеялась она, перекруживаясь.
Мы побежали к озеру. На берегу, на ветках у кустов висели мои рубашка, брюки, майка, в общем, всё, что вечером оставил. Я потрогал, они оказались уже высохшими.
- Как же они успели высохнуть так быстро?
- Я помогла им, - ответила Анастасия. - На себя надела и побегала немножко в твоей одежде, она и подсохла быстренько. Теперь ты искупаешься и наденешь её.
