— Вы сообщили генералу? — спросил Поздняк.
— Нет. Я хотел, но у него никто не берет трубку.
— Пойдемте к Свиридову, — решил Андрей. — В конце концов, он заварил эту кашу с параллельным управлением, он пусть ее и расхлебывает.
Дверь каюты Свиридова была заперта. Поздняк деликатно постучал по пластику костяшками пальцев — безрезультатно.
— Разве так стучат? — презрительно спросил Гумилев. — Вот как надо!
И трижды грохнул в дверь кулаком, надо признать — не без удовольствия. В ответ из-за двери донесся слабый стон.
— С ним что-то не то, — взволнованно проговорил Поздняк. — Андрей Львович, надо открыть дверь…
— У вас что, нет табельного пистолета? — усмехнулся Гумилев. — Или вы так боитесь потревожить начальника? Арсений, где у нас дубликаты ключей от кают?
— В сейфе в каюте капитана. Принести?
— Ну не ломать же ее. Ты же сам настаивал, чтобы делать двери кают сверхпрочными.
Пока Ковалев ходил за ключами, Поздняк приник к замочной скважине, пытаясь разобрать, что за звуки доносятся из каюты генерала. Лицо его мрачнело с каждой минутой, но с Андреем больше не разговаривал.
Наконец, вернулся Арсений. Гумилев взял у него плоский чип электронного ключа и приложил к сенсорной панели.
Дверь открылась.
В каюте было темно. Андрей протянул руку и щелкнул выключателем. Ничего не произошло — видимо, лампочка во встроенном в потолок плафоне перегорела.
— Подполковник, — сказал Гумилев, не оборачиваясь. — у вас есть фонарик?
Фонарик у подполковника был. Его луч неуверенно пополз по ковру, выхватывая из темноты разбросанные по нему предметы — блокнот, ручку, хорошо знакомый Гумилеву портсигар с сигариллами, — и вдруг замер, наткнувшись на большое, грузное тело, ничком лежавшее между дверью и письменным столом.
— Товарищ генерал! — вскрикнул Поздняк и бросился в каюту.
Андрей крикнул ему что-то предостерегающее, но подполковник не слышал. Он опустился на корточки рядом с неподвижным телом, выверенным жестом положил пальцы на шею генерала.
— Жив! — воскликнул он, спустя несколько мучительно длинных секунд. — Пульс есть, хотя и слабый! Нужен врач! Срочно нужен врач!
— Так идите за ним! — рявкнул Гумилев. — Тоже нашли моду — гонять всех, как курьеров. Может, вы меня хотите послать за врачом? Или руководителя экспедиции?
— Хорошо, — на этот раз подполковник не стал спорить, — я сейчас вернусь с врачом. А вы пока попробуйте хотя бы свет здесь зажечь… должны же быть тут какие-нибудь еще лампы.
— Фонарик нам оставьте, — сказал Андрей, — и все мы вам найдем.
Когда шаги Поздняка затихли в коридоре, он посветил фонарем в лицо Свиридову. Оно было багровым, налившимся нездоровой кровью, как будто генерала долго душили. Никаких видимых повреждений на теле Свиридова не было; во всяком случае, руки и ноги выглядели не сломанными, и на изуродованную куклу он не походил.
— Может, с ним инсульт случился? — предположил Ковалев.
— Угу — сказал Гумилев, — удар… апоплексический. Генерал, вы меня слышите?
Генерал не слышал. Он был без сознания, и только иногда со свистом и хрипом втягивал в себя воздух.
— Арсений, — попросил Андрей, — посторожи там у выхода…
— Что посторожить?
— Чтоб никто посторонний не зашел, — туманно ответил Гумилев. Когда Ковалев вышел в коридор, он быстро ощупал карманы Свиридова, чувствуя себя мародером. Спрут обнаружился в правом внутреннем кармане пиджака. Взяв его в руку, Андрей ощутил уж знакомое чувство холодной вибрации, прошедшей через пальцы и запястье к локтю.
«Ну вот и все, — подумал он отстраненно. — Спрута я забрал. И как все легко получилось — будто кто-то решил мне в этом помочь. И для верности едва не грохнул генерала…»
Он хотел было поискать в вещах Свиридова другие предметы, но в этот момент в каюту ворвался Поздняк, тащивший за собой сонного и ничего не понимающего врача.
— Доктор! Вы обязаны его спасти!
— Разумеется, — пожал плечами врач. — Я давал клятву Гиппократа…
— Плевать я хотел на ваши клятвы! Просто имейте в виду, что от этого человека зависит жизнь всех нас, и ваша — не исключение!
Гумилев усмехнулся. Ему окончательно стало ясно, что подполковник Поздняк тоже был пешкой. Тупой деревянной пешкой, которая верит, что ходит по шахматной доске по своей собственной воле.
Андрей дотронулся до лежащего в кармане брюк спрута и вышел из каюты.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Искусство говорить правду
Сентябрь 2008 года (за 10 месяцев до описываемых событий). Москва, штаб-квартира ГУАП на Пречистенке
Генерал Свиридов терпеть не мог длинные совещания.
Он считал, что люди, которые не умеют выражать свои мысли кратко и дельно, выжимая из огромного вороха фактов самое важное, попросту крадут чужое время. Поэтому, если кто-нибудь из его подчиненных начинал «растекаться мыслью по древу», генерал немедленно прерывал его, негромко постукивая ладонью по столу Этот звук был прекрасно известен сотрудникам ГУАП, и мало кто из них рисковал после предупреждения генерала продолжать, как выражался Свиридов, «плетение словес». Обычно, услышав постукивание генеральской ладони, выступающий конфузился, говорил: «У меня все» и замолкал.
Поэтому совещания у Свиридова проходили быстро и по-деловому. Структура, которую возглавлял генерал, была небольшой: в ее штате состояло всего двадцать человек. В совещаниях участвовали, разумеется, не все — только начальники отделов. А таковых в ГУАПе было всего четыре.
Отдел оперативных мероприятий возглавлял подполковник Олег Поздняк. Это был крепкий мужчина средних лет весьма непримечательной наружности. В ГУАП он пришел из управления оперативно-технических мероприятий ФСБ, и был большим специалистом в области прослушивающих устройств.
Начальником отдела внешних связей ГУАП был полковник Владлен Сумах, работавший со Свиридовым еще в Первом Главном управлении КГБ. По приобретенной во время работы в лондонской резидентуре привычке Сумах носил исключительно костюмы, пошитые у портных с Севил Роу, трость эбенового дерева и курил вересковую трубку. За глаза полковника называли «Лорд». Отдел Сумаха занимался вовсе не налаживанием контактов между ГУАП и аналогичными спецслужбами за рубежом, как можно было подумать, специалисты отдела искали предметы по всему миру, но старались делать это в режиме строгой секретности.
Отдел перспективных исследований отвечал за изучение предметов, находившихся в распоряжении ГУАП. Им руководил единственный гражданский сотрудник спецслужбы — доктор физико-математических наук Игорь Шумейко. Еще до развала Советского Союза Шумейко работал над созданием двигателя нового типа, используя разработки австрийского изобретателя Шаубергера. После 1991 года финансирование этого направления было прекращено, а недруги Шумейко в Академии наук обвинили его в шарлатанстве и разбазаривании государственных средств. В результате, как это довольно часто бывает, двигатель, уже проходивший полевые испытания, был списан с баланса института, где работал Шумейко, и едва не угодил под кузнечный пресс. Только вмешательство Свиридова, носившего тогда полковничьи погоны, спасло детище Шумейко от отправки в металлолом.
Причина, по которой Свиридов заинтересовался разработкой Шумейко, была проста: полковник служил в секретном подразделении, занимавшемся, помимо всего прочего, богатым техническим наследством Третьего Рейха. Подразделение это называлось «Отдел А» и входило в состав оперативно-технического управления КГБ. Именно «отдел А» был непосредственным предшественнником ГУАП — Главного управления аномальных предметов.
Старожилы Управления рассказывали, что структура, занимавшаяся аномальными предметами, была создана еще во время Великой Отечественной войны по приказу Лаврентия Павловича Берии. Тогда в руки советских разведчиков попали первые аномальные предметы, а политическое руководство страны впервые осознало стратегическую важность фигурок, сделанных из неизвестного науке серебристого металла и обладающих мистическим свойством наделять своих владельцев сверхъестественными способностями.
