Лифт плавно скользнул в двухсотметровую пропасть. Когда падение прекратилось, Мария фон Белов решительно оттолкнула от себя Шарлотту Фриз и ступила на каменный пол Усыпальницы.
— Подождите меня здесь, оберлейтенант, — велела она. — Если понадобитесь, я вас позову.
Она не хотела, чтобы кто-то посторонний присутствовал при ее свидании с фюрером. Это было слишком личное, слишком важное.
Идти самой было трудновато. Мария фон Белов оперлась на сырую каменную стену шахты и, потихоньку переставляя ноги, двинулась туда, где под специальным бронеколпаком стоял контейнер с телом великого фюрера германской нации.
Всего каких-то двадцать шагов, а она устала так, будто ей пришлось пробежать двадцать километров.
«Ничего, — приободрила себя Мария фон Белов. — Скоро все изменится. Мы вернем себе принадлежащее нам по праву, мы заберем предметы у тех, кто недостоин ими владеть, и войдем в Черную Башню. А там я обязательно найду средство вернуть себе молодость и красоту. И тогда станет окончательно ясно, что я не зря обрекла себя на это шестидесятичетырехлетнее заключение среди льдов!»
Она добралась до бронеколпака, открыла перстнем дверцу, вошла и включила освещение. Мертвенные голубоватые лучи падали на толстое стекло крышки контейнера, лицо фюрера в их свете казалось заострившимся и мертвым.
— Я знаю, что вы живы, мой фюрер, — тихо произнесла Мария фон Белов. — Вы ждете своего часа. Я пришла сказать, что час
уже почти наступил. Наши враги идут сюда в надежде обрести древние тайны и несокрушимое могущество, но их ждет тяжелое разочарование. Вместо того, чтобы получить новые предметы, они потеряют и то, что у них есть. Но главное, мой фюрер, у них с собою Орел!
Это ей почудилось, или жесткая щеточка усов, покрытая инеем, действительно едва заметно дернулась при этих словах? Почудилось, конечно — внутри ящика температура минус шестьдесят градусов.
— Они идут, мой фюрер! — голос Марии фон Белов окреп и зазвенел под сводами бронеколпака. — Они идут и несут нам Орла! Справедливость будет восстановлена, мой фюрер! Орел вернется, и я вложу его в вашу руку. И Воин Черного Солнца восстанет из снегов Гипербореи, чтобы основать Четвертый Рейх!
ГЛАВА ВТОРАЯ
Автономный поход
Июль 2009 года, Арктика. Земля Вильчека, архипелаг Франца-Иосифа. Борт станции «Земля-2»
Незаходящее арктическое солнце освещало дикие прибрежные скалы, зеленеющую тундру, ледники на далеких горах, суровые холодные воды Северного Ледовитого океана. Галечная отмель в километре от станции темнела от туш сивучей, облюбовавших ее для своего лежбища. В воздухе стоял несмолкаемый птичий крик: кайры, моевки и белые чайки висели над утесами живым облаком.
Белая лакированная капсула терраформирующей станции, украшенная серебристым двуглавым орлом, медленно двигалась по заснеженной Земле Вильчека. Сутки назад станция покинула борт ледокола «Россия» и теперь прокладывала свой первый маршрут по снежной пустыне. Над ней, на высоте нескольких сот метров, барражировал вертолет МИ-8, выкрашенный в ярко-желтый цвет.
— Говорит борт 16, - сказал в микрофон один из пилотов. — Докладывает командир экипажа майор Гусев. «Земля-2» следует в заданном направлении с расчетной скоростью. Подтвердите приказ о прекращении наблюдения.
В динамике что-то неразборчиво прохрипело.
— Все, — сказал командир экипажа, оборачиваясь ко второму пилоту. — Возвращаемся на базу.
Ми-8, сделав круг над неспешно пробирающейся по каменистому острову «Землей-2», повернул к югу, туда, где скрытый невысокой горной грядой застыл в ожидании огромный атомный ледокол «Россия».
— Рисковые мужики, — проворчал второй пилот, бросив взгляд на удаляющуюся станцию. — Столько больших шишек — и все на одном корыте.
— Это корыто понадежнее ледокола будет, — усмехнулся Гусев. — Я слышал, его специально для освоения Луны сделали.
— Может, Марса?
— Нет, Луны. Поэтому ее в Арктике и обкатывают. Здесь ландшафт похож. Правда, на Луне снега нет.
— И воды, — хмыкнул второй пилот. — А так, один в один — Арктика.
Пилоты Ми-8 очень удивились бы, узнав, что в это же время на борту «Земли-2» обсуждали ту же самую проблему. Собравшиеся на верхней палубе участники экспедиции любовались суровыми пейзажами Земли Франца-Иосифа и вполголоса обменивались впечатлениями.
— А почему наше, так сказать, автономное плавание начинается именно отсюда? — спросил, раскрывая свой блокнот, писатель Журавлев-Синицын. Он, наконец, вспомнил, что отправился в экспедицию не только для того, чтобы уничтожать запасы черного рома. — Ведь ледокол, насколько я понимаю, может доплыть до самого Северного полюса?
— На островах Франца-Иосифа лунный ландшафт — с кратерами, возвышенностями и глубокими разломами, — пояснил Арсений Ковалев. — Он идеально подходит для первого тестирования «Земли-2». Ведь вы наверняка знаете, что станция создавалась для работы на Луне.
— Конечно, конечно, — важно кивнул писатель. — Я же говорил тебе, Жанночка, что это не просто увеселительная прогулка! Значит, мы пройдем прямо до полюса на этой станции? Что ж, неплохо. Места, конечно, меньше, чем на ледоколе, зато интерьеры гораздо современнее…
Андрей Гумилев наблюдал за теми же пейзажами из капитанской рубки, всю переднюю стену которой занимало огромное панорамное окно из сверхпрочного стекла. Андрею это напомнило его кабинет на последнем этаже московского небоскреба, только там за стеклом растекалось серое московское небо. Белый цвет был куда лучше. Он наполнял радостью и чувством великого и свершившегося. Чувством победы, надежды, удачи, огромным пройденным этапом, за которым следует новый этап, еще более глобальный и невероятный. Ради этого чувства Андрей готов был рисковать, вкладывать деньги и совершать самые безумные поступки. Не верьте тем, кто говорит, что рискует и побеждает ради чего-то. Для этих людей просто невозможно не рисковать и не побеждать. Кто-то находит себя на войне, кто-то в спорте. Андрей же замахнулся на создание новой Земли.
Он обернулся на сидевших в кресле Марго и Марусю. Точнее, сидела одна Марго, а Маруся забралась к ней на колени и прижалась к няне, обхватив ее шею маленькими ручками.
— В одной белой-белой Арктике, белым-белым днем, на белой-белой льдине…
Теперь Андрей внимательно следил за Марусей. Дочка слушала Марго, затаив дыхание и широко раскрыв рот.
— В белой-белой берлоге… — продолжала Марго, постепенно делая паузы между словами все больше, — жил белый-белый…
— Медведь!
Маруся вздрогнула от неожиданности. На какое-то мгновение ее брови взлетели вверх, губы задрожали, и казалось, что она вот-вот расплачется.
— Который ел, — как ни в чем не бывало, продолжила Марго, — белый-белый…
— Снег? — удивилась Маруся. Любопытство взяло верх над страхом.
— Пломбир!
На губах Маруси заиграла неуверенная улыбка.
— Посыпанный… белым-белым…
— Шоколадом? — осторожно спросила Маруся. Андрей улыбнулся.
— Хочешь пломбир с шоколадом?
— С медведем!
— А вот, кстати, и медведь! — Марго показала куда-то пальцем и Маруся мгновенно забыла про шоколад и завертелась у нее на коленях, отыскивая глазами медведя.
— Вон, видишь? Кусок льда, похожий на медведя. Спина, голова, приподнятая передняя лапа…
Удивительно, как Марго удается ладить с детьми. Своих у нее нет, братьев и сестер тоже… Андрей испытывал странное чувство нежности, обожания и счастья обладания этой красивой девушкой. Она была так не похожа на Еву, что уживалась в его сердце рядом с ней. Никогда раньше Андрей не понимал, как можно любить двух женщин одновременно, но сейчас это казалось чем-то самим собой разумеющимся. Возможно, это было неправильно и некрасиво по отношению к пропавшей жене. Возможно, это было просто ужасно, по отношению к ней, но ведь Маруся тоже любит их обеих. И маму. И Марго…
