— Я хочу, чтобы ты всегда была со мной. Была моей женой.
Услышав его слова, девушка замерла.
— Андрей, завтра ты вспомнишь наш разговор и возненавидишь меня за то, что я это услышала.
— Что за глупости! Я люблю тебя!
— Ты сейчас действительно веришь в то, что любишь меня. Но…
— А ты не веришь?
— Андрюш, ты не любишь меня. Ты сейчас слишком погружен в свои эмоции. Но это всего лишь эмоции, а не настоящие чувства.
— Значит, не веришь.
— Не нужно усложнять. Пусть все будет так, как есть. Нам хорошо вместе — так давай не будем ничего менять.
… На следующий день, по дороге в офис, Андрей вспомнил этот разговор. И удивился сам себе. Что это ему пришло в голову признаваться Марго в любви? Да еще и говорить о браке?! Вроде же ничего вчера не пил!
И это при том, что Ева остается его женой и — пусть он в это уже не верил — может в любой момент вернуться.
Конечно, ему нравится Марго, им хорошо вместе. Но любовь? Нет, он ее не любит. Андрея начала охватывать злость на самого себя — из-за непонятно откуда нахлынувшей нежности он мог наломать дров. Другая на месте Марго поймала бы на слове — конечно, не женила бы его на себе, но нервы на тему «ты же обещал!» попортила бы основательно.
Раздражение начало сменяться теплым чувством уважения и благодарности к девушке. Но почему она была уверена в том, что Андрей ее не любит? Ведь сам он в тот момент свято верил в силу своих чувств.
Может быть, она сама его не любит? Почему-то эта мысль неприятно задела Гумилева. Его устраивали отношения без любви с его стороны, но представить, что и Марго лишена этого чувства, было трудно.
Всю следующую неделю Андрей намеренно приходил домой так поздно, что все домочадцы уже спали. Марго его не караулила. Наоборот, за эти дни она ни разу не оставалась ночевать в доме Гумилева, каждый вечер уезжая в свою съемную квартиру на маленьком «Фиате». На работе она появлялась чуть позже обычного, давая ему возможность не пересекаться с ней за завтраком. Она ему не звонила и не писала, полностью устранившись из его жизни.
Андрей поймал себя на мысли, что совершенно не скучает по Марго. Казалось, что, пока он ее не видит, ее и не существует вовсе. Но наступали выходные, и эти игры было пора заканчивать.
В субботу утром горничная сообщила Гумилеву, что Маруся, Марго и старая няня Валентина завтракают в столовой. Андрей решил присоединиться к ним. Пожилая женщина долго восстанавливалась после переломов рук, но Гумилев нашел ей лучших врачей, и сейчас она была практически полностью здорова.
— Всем доброе утро! — Андрей нарочито бодро поздоровался с женским обществом, доедающим пирожные за большим обеденным столом.
Маруся, перемазанная кремом, пулей вылетела из-за стола и кинулась к отцу, которого не видела всю неделю.
— Папочка!
Андрей подхватил ее на руки, и дочка с благодарностью уткнулась ему в плечо.
— Маруся, чтобы вытирать рот, есть салфетки! А папина рубашка предназначена вовсе не для этого, — со смехом к ним подошла Марго. Она вела себя так, как будто ничего не произошло, но глаза девушки были еще печальнее обычного.
Маруся непонимающе посмотрела на свою няню. Лицо у девочки теперь действительно было чистое, зато на голубой рубашке Андрея красовались кусочки желтого заварного крема.
— Пойду переоденусь, — сказал Андрей.
— Нет, папа, не уходи! — Маруся требовательно дернула отца за ухо.
«Сам заслужил, — подумал Андрей. — Нечего было играть в прятки всю неделю».
— Андрей, Валентина Петровна совсем поправилась. Она может вернуться к своим обязанностям, — Марго не стала говорить, что она готова уволиться. Это было и так понятно.
— Марго, тебе ведь не легко справляться с Марусей? — Андрей вроде и не хотел, но не смог удержаться и решил подразнить девушку. Он почувствовал, что между ними нет никаких обид, и понял, как она ему нужна. Даже удивился, как это он жил, не видя ее столько дней?
— Да, малышка очень активная и требует много времени. Я не успеваю делать домашние задания, в университете куча хвостов. Так что я, наверное, вернусь к учебе, — говоря это, Марго нервно мяла салфетку, уронила на пол ножик, подняла его и снова чуть не уронила.
— Ну и отлично. Тогда вы будете с Валентиной Петровной работать вместе. Я думаю, Марусе с двумя нянями будет даже лучше, чем с одной. А у тебя будет больше времени на учебу и… — Андрей сделал демонстративную паузу, — на личную жизнь.
Валентина Петровна, не сказавшая еще ни слова, облегченно вздохнула.
— Очень мудрое решение, Андрей Львович! Мы с Маргошей отлично сработаемся. Я ведь вижу: Маруся в ней души не чает!
Марго посмотрела на девочку, подмигнула ей и сказала:
— Хорошо. Я остаюсь.
— Ура!!! — радостно завопила Маруся.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
Катастрофа
Бориса Гордеева — парня, который поймал неудачливого киллера Краснова — Андрей ждал, стоя в саду у жаровни и поворачивая лопаточкой крупные куски сочного мяса. Он был искренне благодарен парню, который просто так, безо всякой корысти, погнался за преступником и по сути рисковал собственной жизнью. Будь это настоящий киллер, а не Краснов, он прикончил бы Бориса, даже не задумываясь.
С досье, которое собрали на Гордеева люди Санича, Андрей уже ознакомился. В нем не было ничего экстраординарного. Двадцать три года. Высшего образования нет, отчислен со второго курса экономического факультета Плехановской академии за неуспеваемость и непосещение занятий. Учился по специальности «Оборудование предприятий торговли и общественного питания». Живет один, с родителями отношения напряженные, общаются редко. Сейчас работает курьером в службе доставки. Хобби — компьютеры. В общем, вполне обычный молодой человек.
— Андрей Львович, привезли Гордеева, — сказал неслышно подошедший телохранитель.
— Тьфу ты, напугал! — разозлился Гумилев. — Что ж вы подкрадываетесь так?! Хоть покашлял бы издали… И бросьте мне такие обороты — «привезли Гордеева». Звучит так, словно его в наручниках привезли и сейчас паяльник начнут ему в… э-э… короче, поработайте там над языком, а Гордеева давайте сюда.
Борис сегодня был не в своем мотоциклетном комбинезоне, а в пиджаке с коротковатыми рукавами, джинсах и белой рубашке. На лице еще оставались видны царапины от асфальта.
— Привет, — сказал Гумилев, снимая дымящееся мясо с решетки на блюдо. — Я — Гумилев Андрей Львович. Можешь звать меня просто Андрей Львович.
— А я — Гордеев Борис Степанович. Можете звать меня просто Борис, — сказал парень.
Они пожали друг другу руки, и Гумилев заметил:
— Я же сказал ребятам — в неформальной обстановке. Я вот в шортах, в футболке, а ты пиджак надел. Не передали, что ли?
— Да нет, они передали, но я подумал… В общем, мало ли что у вас считается неформальная обстановка. Может, формальная — это во фраке, а неформальная — в смокинге.
Андрей засмеялся.
— Так, мясо готово, — сказал он, беря блюдо, — идем-ка к столу. Пиджак сними, повесь вон на спинку или на сучок. Не в Георгиевском зале Кремля, в конце концов.
Стол был накрыт, обслугу Гумилев отослал, сказав, что управится сам. Борис церемониться не стал — шлепнул себе большой кусок мяса, навалил молодого печеного картофеля, овощей, маринованных огурчиков и боровичков, уцапал бутерброд с икрой и быстро его сжевал.
— Всегда любил икру, — мечтательно проговорил он. — Как там у Воннегута? Завтрак для чемпионов!
— Ты пить-то что будешь, чемпион?
— Могу водку. Могу вино или пиво.
— Значит, водку, — решил Гумилев. — Под жареное мясо нужно непременно водку. Всякие виски и коньяки — не из этой области.
Он достал из ведерка со льдом бутылку шотландской водки «Дива» и налил в высокие стаканчики. Сел, положил себе салата, поднял стаканчик:
— Ну, за знакомство.
Борис чокнулся, выпил, сказал: «Ничего водка» — и принялся жевать очередной бутерброд.
Гумилев дождался, пока парень подзакусит, налил еще и велел:
