— Тебе стоило бы высказать эту идею Совету, — сказал наконец Аодх. — Не уверен, что все ее оценят, но у тебя было бы время объясниться…
«Изящный, вежливый, но очень решительный способ прервать разговор. Киаран, кстати, прекрасно это понял. И снова замолчал…»
Солнце закатывалось за горизонт, и друиды, не говоря больше ни слова, пустили лошадей в галоп.
Через два дня и две ночи они добрались до ворот Провиденции, так и не обменявшись больше ни единым словом.
Алеа проснулась поздно. Ей редко случалось спать так долго и крепко — удивительно, что никто не пришел ее разбудить. Девочка потянулась и вдруг заметила, что Мьолльна в комнате нет. Она спрыгнула с кровати, быстро оделась и направилась к двери, но на пороге внезапно остановилась.
Раз никто не пришел, может, ей нельзя покидать комнату? Но Мьолльн ведь вышел. Алеа не знала ни что ей делать, ни куда идти, если она покинет комнату одна. Она подумала, что, возможно, слуга просто почтительно ждет за дверью, но тут же засмеялась этой нелепой мысли: ну кто бы стал ждать так долго?
Она решила взглянуть в окно, отдернула занавеску и тут же зажмурилась от солнца. Во дворе замка было еще оживленнее, чем накануне. Алеа сразу заметила Мьолльна: гном сидел на скамье рядом с огромным воином в кожаных доспехах поверх кольчуги, его длинные черные волосы были собраны в хвост на затылке. Они о чем-то запросто беседовали. Интересно, кто он такой?
Она тут же выбежала из комнаты и, никого не встретив в коридоре, побежала вниз по лестнице. Попадавшиеся ей навстречу люди вежливо здоровались и не выказывали ни малейшего удивления. Девочка вышла во двор и взглянула на залитый солнцем замок — он был прекрасен.
Когда она подошла к Мьолльну, гном наблюдал за воином, с которым только что беседовал. Тот показывал приемы мечного боя юноше, и звон оружия сливался с шумом двора: звенела цепь колодца, лаяли собаки, мычали коровы, блеяли овцы, стучал кузнечный молот. Неудивительно, что Мьолльн не услышал шагов Алеи.
Она села рядом — гном подскочил от неожиданности, когда она поздоровалась.
— Эй, ты меня напугала! Доброе утро, Алеа, да уж, утречко и вправду хорошее — смотри, какое солнышко! Сай-Мина выглядит совсем иначе, чем вчера, а? Замок как новенький. Ахум. Ты только взгляни на этих воинов. Бим — влево, бам — вправо! Вот драка так драка. Мастера, право слово, а?
— Тебе виднее. Это — тот рыцарь, с которым ты только что разговаривал?
— Да. Его зовут Галиад, только он не рыцарь, а магистраж Фелима. А тот, другой, — его сын Эрван. Он учит его владеть мечом. Бим.
Алеа вздрогнула: ей показалось, что она знает юношу, на которого указывал Мьолльн, хотя лицо его не было ей знакомо, да и имени она вспомнить не могла.
— Магистраж? Что это такое? — спросила она, не сводя с Эрвана глаз.
— Ахум. Ну… Телохранитель Великого Друида. Бам. Ты нападаешь на Великого Друида, а дело имеешь вот с ним! Так-то вот. У каждого Великого Друида свой магистраж, да еще один у Архидруида, — стало быть, всего тринадцать. Впрочем, сейчас их одиннадцать, потому что двое Великих Друидов куда-то пропали — но это тайна. Уф, как же все сложно! Ахум. Ну вот, магистражей выбирают за силу и ловкость, так что эти тринадцать — лучшие воины на свете! Галиад очень славный, он даже поблагодарил меня за то, что я пришел вместе с Фелимом, как будто я защищал его хозяина, а было-то все как раз наоборот. Невероятно, правда? Я уже слышал о Галиаде — в песнях бардов.
— И что о нем говорят?
— Что он великий воин — убил последнего дракона, а свой знаменитый меч Бантраль вынул из хвоста чудища.
— Странная история! — Алеа недоверчиво сморщила носик.
— И это еще не все! Говорят, он может назвать точное число врагов, глядя на приближающееся войско, и что он такой замечательный следопыт и охотник, что ни разу не упустил дичь.
— Ты сказал, что этот молодой человек — его сын? Странный способ воспитания — лупить свое чадо мечом!
— Галиад хочет, чтобы его сын однажды тоже стал магистражем, бим, бам, а для этого он должен научить его всему, что знает сам. Это ужас как сложно! Галиад пообещал, что, если мы останемся в Сай-Мине, он и нас научит драться, тебя и меня!
— Нас? Драться?! — воскликнула Алеа.
Она перевела взгляд на воинов. Галиад явно брал верх, но его сын не сдавался, выказывая силу и непреклонность. Свои длинные волосы он, как и отец, собирал на затылке, но были они у него белокурые и, по мнению Алеи, просто великолепные. Она поймала себя на том, что слишком уж пристально смотрит на Эрвана, и встряхнула головой, словно отгоняя наваждение. И внезапно вспомнила — так выплывает из глубины памяти забытое имя: этого юношу она видела во сне, когда ей пригрезился тот страшный храм. Она еще хотела войти, а он ей не позволил. Да, это был он, теперь она не сомневалась, и ее охватил ужас! Как ей мог присниться человек, если она его никогда не видела? Как угадала во сне, что встретится с этим юношей? Что за колдовство?
Алеа медленно поднялась, собираясь уйти, но заметила Фелима, шагавшего к ним через двор.
— Здравствуйте, друзья. Вижу, вы уже познакомились с Галиадом и его сыном. Очень хорошо, я как раз хотел вас представить. Алеа, ты ведь еще не завтракала… Идем, я покажу, где ты сможешь поесть.
Друид увел девочку, в замке ее накормили завтраком, а когда она покончила с булочками — их испекли специально для нее! — повел осматривать покои. Так они провели весь день, и только в центральную башню Фелим свою гостью не пригласил.
— Там Зал Совета, — объяснил он Алее, — тебе нельзя туда входить. Никто, кроме друидов и — в редких случаях — бардов и ватов, на Совет не допускается.
Алеа молча кивнула, и они пошли дальше, осматривая залы, конюшни и даже мельницу, и девочка в очередной раз обратила внимание, как все красиво и опрятно. Когда они перешли в сад, Алеа решилась наконец задать друиду мучившие ее вопросы.
С каждым днем смутная тревога, поселившаяся в душе, становилась все сильнее. Она чувствовала, как некая ответственность, неведомо за что, с каждой минутой все сильнее давит на ее хрупкие плечи.
— Фелим, зачем я здесь?
— Ты здесь, потому что тебе грозит опасность.
— Нет. Не только. Я хочу знать правду! — настаивала девочка. — Зачем я здесь на самом деле?
Фелим молча шагал вперед, потом подвел Алею к скамье и усадил рядом с собой — полюбоваться главной башней Сай-Мины.
— Ты теперь немножко понимаешь, кто такие друиды…
— Волшебники?
— Можешь называть нас и так, но проще будет сказать, что друид — это человек, способный подчинить себе силу, живущую в каждом человеке. Мы называем ее сайман. Овладев сайманом, мы можем управлять тем, что окружает нас в этой жизни.
— Я видела, как вы обратились огнем, когда нам угрожали отверженные и горгуны, — прошептала Алеа.
— Да, и это очень опасно. Каждый друид знает, что силой злоупотреблять нельзя. Но я не об этом хотел с тобой поговорить. Илвайн — тот человек, которого ты нашла в ландах, — был Самильданахом. То есть… человеком куда более могущественным, чем друид. Самильданах наделен вечной властью над сайманом. Как тебе объяснить? Скажем так — он может изменять природу вещей… Изменять бесповоротно. Понимаешь?
Алеа завороженно кивнула.
— Не знаю, точно ли ты все понимаешь, — впрочем, это не важно. Важно другое — когда Самильданах умирает, он передает свою силу другому. Только так ее можно держать в узде. Вот почему всегда есть только один Самильданах. К счастью, все Самильданахи до сего дня были добрыми и благородными людьми и передавали свою силу достойным наследникам. Ни один Самильданах не употребил свою силу во зло. А сегодня мы не знаем, кто наследовал Илвайну, потому что старик умер неожиданно, в одиночестве, в сердце ланд. И… понимаешь…
Алеа боялась услышать продолжение фразы. Фелим сложил руки на коленях и сгорбился, как будто слова, которые он должен был произнести, невыносимой тяжестью давили ему на плечи.
