— Чудовище, разозлись! Чудовище, покажись!
И тогда «чудовище» вылезало из своей пещеры и гналось за ребятами, которые разбегались во все стороны. Тех, кого «чудовище» ловило, оно уводило в пещеру, чтобы сварить себе на обед. Но когда «чудовище» снова принималось охотиться, пленники удирали и взбирались на огромные валуны, хотя это было и нелегко, ведь держаться приходилось за маленькие уступы, и всякий раз казалось, что некуда поставить ногу. Удирать так было немного страшно, но все считали, что никогда ещё они так интересно не играли. А учительница тем временем лежала на траве, читала книгу и только изредка поглядывала на ребят.
— В жизни ещё не видела такого дикого чудовища, — сказала она сама себе.
И наверное, она была права. «Чудовище» прыгало и скакало и, схватив всякий раз не меньше трёх-четырёх ребят, взваливало их себе на спину и тащило в пещеру. А иногда оно с дикими воплями взбиралось на высоченную сосну и прыгало там с ветки на ветку, словно обезьяна; потом вдруг оно вскакивало на лошадь и гналось за стайкой ребят, которые пытались укрыться за деревьями; лошадь скакала галопом, «чудовище» наклонялось, на скаку хватало детей, сажало их перед собой и мчалось с быстротой ветра назад к пещере с криком:
— Сейчас я сварю из вас обед!
Всё это было так увлекательно и весело, что дети ни за что не хотели кончать игру. Но вдруг воцарилась тишина, и, когда Томми и Анника подбежали, чтобы посмотреть, в чём дело, они увидели, что «чудовище» сидит на камне и печально рассматривает что-то лежащее у него на руках.
— Глядите, он умер, совсем умер, — пробормотало «чудовище».
На ладони «чудовища» лежал мёртвый птенчик. Видно, он выпал из гнезда и разбился насмерть.
— Ой, как жалко! — воскликнула Анника.
«Чудовище» кивнуло.
— Не плачь, Пеппи, — сказал Томми.
— Я плачу? Да ты что, рехнулся? — возмутилась Пеппи. — Я никогда не плачу.
— А глаза у тебя красные, — не унимался Томми.
— Красные? — задумчиво сказала Пеппи и взяла у Господина Нильсона зеркальце. — Да разве это красные?! Сразу видно, что ты не был в Батавии. Там живёт один старик с такими красными глазами, что полиция запрещает ему выходить на улицу.
— Почему? — удивился Томми.
— Потому что когда он выходит на перекрёсток, всё движение останавливается, его принимают за светофор. А ты говоришь, у меня красные глаза. Нет, как ты мог подумать, что я плачу из-за какого-то птенца!
— Чудовище, разозлись, чудовище, покажись! — вопили ребята, удивлённые тем, что «чудовище» так долго не показывается.
«Чудовище» осторожно взяло птенчика и положило на мох.
— Как бы я хотела тебя оживить, — сказало «чудовище» и горько вздохнуло, а потом, издав дикий рёв, кинулось догонять ребят. — Вот сейчас я вас поймаю и сварю из вас обед! — кричало «чудовище».
А ребята, визжа от восторга, кинулись в кусты.
В этом классе была одна девочка, звали её У?лла, которая жила совсем близко от этого леса. Мама Уллы разрешила ей пригласить к себе после прогулки учительницу, и всех ребят, и Пеппи, конечно, тоже. Она приготовила для всех в саду фруктовый сок и холодный компот. Когда дети вдоволь наигрались в «чудовище», когда им надоело пускать лодочки из коры в больших лужах и прыгать с высоких валунов, Улла решила, что пора вести всех к себе, чтобы там отдохнуть и выпить сока и холодного компота. Учительница тоже успела прочесть свою книгу и считала, что настало время идти к Улле. Она собрала ребят, и все вышли из лесу.
На дороге им повстречалась лошадь, запряжённая в телегу с мешками, уложенными в несколько рядов. Мешки, видно, были очень тяжёлые, а лошадь была старая и измученная. И тут, как на грех, колесо угодило в выбоину. Возница, которого звали Блу?мстерлунд, страшно разозлился. Он считал, что во всём виновата лошадь, схватил кнут и стал со всего маху стегать её по спине. Лошадь рванулась, напряглась. Видно было, что она из последних сил пытается вытянуть телегу, но безуспешно. Блумстерлунд ярился всё больше и больше и хлестал всё больнее и больнее. Когда учительница это увидела, она вышла из себя от негодования и жалости.
— Не смей бить это бедное животное! — крикнула она Блумстерлунду.
Блумстерлунд так удивился, что кнут на секунду застыл у него в руках. Потом он сплюнул и сказал:
— А ты не суй нос, куда не просят. А то, чего доброго, я и тебя протяну этим кнутом.
Он снова сплюнул и пуще прежнего принялся хлестать лошадь. Несчастное животное дрожало мелкой дрожью. Вдруг от группы детей отделилась маленькая фигурка. Это была, конечно, Пеппи. Нос у неё побелел — верный признак того, что она очень сердится, Томми и Анника это отлично знали. Она
