– Джон! – послышался голос Роджера.
– Чего?
– Мы на острове.
– Конечно, на острове. Разве ты этого не знал?
– До тех пор пока окончательно проснулся – не знал. Я думал, мне все это приснилось.
– Эгей! – позвала Титти. – Доброе утро!
– И тебе того же.
– Утро доброе, Титти.
Джон и Роджер подползли к пологу своей палатки и тоже высунулись наружу.
– А где Сьюзен? – спросил Роджер.
– Она еще спит.
– Нет, не сплю, – возразила Сьюзен, переворачиваясь на спину и протирая глаза. – Который час? Не пора ехать за молоком?
Джон скрылся в палатке, чтобы взглянуть на свои часы. Теперь часы гордо именовались хронометром, поскольку Джон был капитаном корабля.
– Без трех минут семь, – сообщил капитан. Он хотел было сообщить время в морских терминах, однако долго не мог сообразить, как это сделать.
– Интересно, на ферме уже подоили коров? – спросила Сьюзен.
– Я съезжу за молоком, – заявил Джон.
– Погоди, – остановила его Сьюзен. – Наверное, в этот раз мы должны плыть туда все вместе. Каждый из нас будет знать дорогу до той фермы, а на ферме будут знать нас всех в лицо, и тогда в другие дни любой из нас сможет сплавать за молоком.
Весь экипаж быстро оделся и совершил утреннее омовение в бухте, где вчера они высадились на берег. Поскольку все спешили, то омовение было коротким – ребята лишь вымыли руки, лица и почистили зубы. Затем все четверо пробрались сквозь густой подлесок к тайной гавани на южной стороне острова. Корабль стоял там, где его оставили вчера, и слегка покачивался на слабой зыби. Корабельные скамьи все еще были влажными от росы, несмотря на то, что солнце уже припекало как следует, так что прежде, чем усесться, ребятам пришлось протереть банки носовыми платками. Когда все было готово, юные путешественники осторожно провели «Ласточку» между камнями, подняли на мачту отсыревший за ночь коричневый парус и взяли курс на огромный дуб, красующийся на берегу озера. Высадившись в условленном месте, они затащили нос «Ласточки» на берег и крепко привязали фалинь к большому камню, а затем все вместе отправились на ферму Диксонов.
Эта ферма, как и Холли-Хоув, находилась неподалеку от озера, на вершине пологого холма. Поросший травой склон холма использовался как выгон для скота, а наверху, вокруг фермы, густо рос чернослив. Ребята не знали, как представиться хозяевам фермы – не слишком ли долго будет объяснять, откуда в этих водах взялось судно «Ласточка» и его бравый экипаж? Однако миссис Диксон избавила их от этих хлопот, сразу же заявив:
– А, это вы будете приезжать за молоком? Я вижу, вы пришли со своим бидоном. Это хорошо, мы как раз сейчас доим коров.
Забрав бидон, она ушла куда-то на несколько минут, а когда вернулась, в бидоне уже булькало свежее парное молоко.
– Вот, держите, – сказала миссис Диксон. – И запомните, если вам понадобится что-то еще, то не стесняйтесь прийти сюда и попросить.
Юные путешественники еще не успели откланяться, когда из-за угла вышел мистер Диксон – высокий тощий мужчина в фермерской одежде.
– Сегодня отличная погода, – бросил он на ходу и скрылся в доме.
На этот раз экипаж «Ласточки» решил причалить не в тайной гавани, а в бухте возле лагеря.
– Ветер северо-западный, – пояснил капитан Джон, – и бухта хорошо защищена от него.
Предстояло еще развести костер и приготовить завтрак. Этим занялась боцман Сьюзен, однако остальные были так голодны, что слонялись поблизости от очага, нетерпеливо наблюдая за приготовлением трапезы. После завтрака путешественники еще раз обошли остров, но никаких новых открытий сделать, им не удалось. Потом боцман Сьюзен и матрос Титти взялись за обустройство и уборку лагеря, а капитан и юнга поплыли в Холли-Хоув, чтобы отвезти почту. Вся почта состояла из одного- единственного короткого письма. Да и то Титти решила написать это письмо лишь тогда, когда Джон и Роджер уже подняли парус, соби-раясь отплывать. У нее не хватило бы времени даже на написание такого короткого послания, однако после завтрака ветер усилился, и капитан Джон приказал зарифить парус. Пока он обучал юнгу этому нелегкому искусству, Титти наскоро настрочила письмо. Оно гласило:
«Дорогая мамочка!
Мы шлем тебе нашу любовь с необитаемого острова и надеемся, что
у тебя все в порядке. У нас все хорошо.
Целую. Твоя любящая дочь,
матрос Титти».
– Но ведь мама была здесь только вчера вечером! – удивился капитан Джон. – Какой смысл посылать ей письмо сегодня утром?
– Ну ладно, я все равно его уже написала, – отмахнулась Титти.
Так что «Ласточка» плыла к Холли-Хоув с почтой на борту.
Ветер действительно окреп, и лодка буквально летела вперед, кренясь так, что время от времени волны едва не перехлестывали через планшир. Острый нос срезал верхушки с невысоких водяных гребней, и шквал прохладных брызг обдавал лица капитана и юнги. Когда «Ласточка» обогнула остров, пришлось идти против ветра, чтобы добраться до Холли-Хоув. Маленькое судно лавировало, рыская по озеру туда-сюда. При каждом повороте корпус лодки дрожал и валился то на один борт, то на другой, но потом коричневый парус, наполнялся ветром, и «Ласточка» вновь выпрямлялась и набирала скорость. Волны звонко бились о планшир.
Один из зигзагов лавировки привел судно прямо в залив баржи. Прежде чем выполнить поворот, Джон провел «Ласточку» поблизости от самой баржи, так что ребята сумели как следует рассмотреть обиталище пирата. Мужчина, которого Титти назвала пиратом на покое, сидел на палубе. Тент и палубная надстройка защищали его от ветра. Проходя вдоль кормы баржи, Джон и Роджер рассмотрели, что пират пишет что-то, сидя в кресле и положив бумагу на колени. Зеленый попугай переминался на перилах ограждения, одним глазом посматривая сверху вниз на «Ласточку». Ветер ерошил перья на его спине. Пират на несколько секунд оторвался от своих бумаг, взглянул на мальчишек и снова погрузился в работу.
– Что он делает? – спросил Роджер.
– Попугай? – переспросил Джон.
– Нет, пират, – отозвался Роджер.
– Наверное, рисует карту, на которой показано, где зарыто сокровище, – предположил Джон. – Внимание, приготовиться к повороту!
«Ласточка» изменила курс и направилась прочь из залива. Она прошла с северной стороны от гигантского буя, к которому была пришвартована баржа, и коричневый парус скрыл «пиратское судно» от глаз Джона и Роджера до тех пор, пока буй не остался позади. Однако в течение нескольких секунд они имели возможность поближе рассмотреть нос баржи и заметили на нем некий предмет. Этот предмет придавал невыразимо пиратский вид старой калоше, выкрашенной в темно-синий цвет и превращенной в плавучий дом.
Роджер заметил это первым. Джон был слишком занят маневрированием, и все его внимание было обращено на парус – следовало держать руль так, чтобы парус все время был подставлен ветру, но не надувался слишком сильно. И, кроме того, необходимо было держать курс бейдевинд – чтобы ветер дул в правую скулу. «Ласточка» шла довольно быстро, и Джон успел лишь мельком заметить то, что Роджер увидел раньше его. И, тем не менее, ни у капитана, ни у юнги не оставалось ни малейших сомнений.
– У него есть пушка! – воскликнул Роджер. – Смотри, смотри!
На фордеке баржи, по правому ее борту, высовывала круглое блестящее дуло самая настоящая пушка – ярко начищенная медь сверкала на фоне темно-синего настила. Должно быть, когда-то эту пушку использовали для подачи сигнала к началу парусных гонок. Теперь она красовалась на деревянном орудийном лафете, полностью готовая к стрельбе. Даже для капитана Джона это было убедительным доказательством того, что синяя баржа – не просто плавучий дом какого-то старого чудака. Медная пушка и зеленый попугай.
– Титти, кажется, была права, – признал капитан Джон.
