— Так у нас даже суд?!
— У нас то, чего пожелает моё пьяное высочество, — хихикнула в ответ. — Так вот... это очень похоже на то, что он игрался. Может, просто потакал себе, я не знаю... но точно не планировал чего-либо. Да, да, я молоденькая, глупая, но, вот досада, не просто подопечная, а госпожа! Как он и сказал, «соблазнить и бросить нельзя». Потому, и вел себя так! А вот как любовью этой извращенной накрыло, так и запел по-иному!
— Аль... он не мальчик. Он понимал, что возникающее у него к тебе чувство — не простое. Потому и бежал от него. Осознавал последствия. Которые у нас сейчас во всей красе, кстати. Ты выходишь замуж за другого. Угадай, чем это обернется для нашего светловолосого друга?
— Меня просветили, не утруждайся, — фыркнула я, так как слова мужчины впечатления особого не произвели.
— Какая ты у нас добрая, чуткая и сострадательная! — ехидно проговорил синеглазый бард, после задумчиво заглянул в свою рюмку, протянул её Мариоль и вопросил: — И почему тут пусто?!
— Исправим, — пообещала подружка, и слово сдержала!
— Я на самом деле добрая и сострадательная, — даже немного обиделась на такие домыслы.
— Ага, к себе, — поддержала Мидьяра коварная предательница Мари.
— Просто, как ты верно указал, Лир, и правда, объяснил... в том числе, честно признался, что сойти с ума вы ему не дадите!
Я победно уставилась на противостоящую императорской власти в моем лице коалицию. Но если Ярр только чуть заметно скривился, то Маришка была гораздо более эмоциональна.
— Ну не идиот ли?!
— У Лира всегда честность и совесть просыпались в самое неподходяще время, — грустно кивнул Искусник. — Вот, казалось бы, живет себе парень нормально, работает, всё ровно, всё хорошо... но тут….. Она!
— Любовь? — наивно спросила Маришка, выразительно глянув на меня.
— Да какая любовь! — отмахнулся мужчина. — Совесть! Или честность. Тоже ничего хорошего в итоге! Хотя, любовь — это вообще кошмар и ужас!
Мы с подругой переглянулись, удивленные таким гласом мужского эго, и дружно заинтересовались:
— Почему?!
-Потому что это катализатор, — немного невнятно из-за того, что откусывал от яблока, ответил музыкант. — Тот самый толчок, по сигналу которого честность, совесть, доброта и сострадание просыпаются даже там, где они отродясь не ночевали!
— Да, проблема, — хмыкнула я. — Возникает вопрос, что же вы все такие... нелюди, а? Я не про расовый аспект, а про моральный!
— Мы политики, — пожал плечами Ле-Кинаро, с легкой иронией глядя на меня. — Просто политики. Иной моральный вид, если тебе так проще. И у нас эти качества подобны открытой ране. Кровь, кровь на которую сбегаются другие хищники. Потому что тогда мы становимся легкой добычей.
Я, не глядя, допила ликер, и сама потянулась за бутылкой, наливая снова. Было... мерзко. Ведь придется стать такой же. Необходимо такой стать.
— Зря расстроилась, — продолжил Ярр, видимо поняв причины моей реакции. — Тут всё просто. Психология — наше всё! Просто разделяешь личность. Одна — по принципу «чтоб все боялись», а вторая — для близких. Там можно быть белой и пушистой.
— Ага, а для врагов — серой и мохнатой, — печально улыбнулась, отводя взгляд.
— Ну да, — подтвердил Безумный Бард.
Ярр, Ярр... кому, как не тебе, знать про расслоение личности. Чтобы спрятать черные стороны даже от себя, лишь иногда выпуская на волю.
— Вот ты говоришь, что Лирвейн такой плохой, — вмешалась Маришка. — Но, Аля, большая часть того, что было... ну, не до такой степени всё плохо!
— Ты его теперь защищаешь?!
-Нет, — пожала плечами девушка. — Я просто беспристрастна.
— Мари, его отношение ко мне... Что бы то ни было, мужчина должен любить и беречь свою женщину. И любовь без заботы, некоторой снисходительности — это уже не любовь. А я даже не знаю, как назвать чувства Лирвейна. Это больше всего похоже на жажду обладания, помноженную на инстинкт собственника. И, ребята... как бы то ни было, нельзя обвинять свою
