Точка вымирания

Выйдя из квартиры, Эмили аккуратно прикрыла за собой дверь. Все это время она не слышала детского плача, но через несколько секунд он раздался снова, громкий и пронзительный. В коридоре его было лучше слышно, и он совершенно точно доносился сверху. Эмили бросилась к лестнице.

Хрусть! – раздалось из-под ног: так трещат осенью сухие опавшие листья. Звук удивил ее, она опустила глаза и увидела, что наступила на слой пыли. Эмили подняла ногу, глянула на подошву своей обуви и увидела, что к ней пристали раздавленные, превратившиеся в тончайшую пудру пылинки. Она понятия не имела, что все это значит, но у нее создалось впечатление, что розовая пудра – это все, что осталось от красной пыли за время ее сна.

Стараясь не обращать внимания на хруст сухих пылинок под ногами, Эмили продолжила свой путь к лестнице. Нужно подняться на восемнадцатый этаж и постараться определить, откуда доносится плач. Если ей это не удастся сразу, придется ходить от двери к двери и прислушиваться.

Когда она уже поднималась по ступенькам, ее внезапно поразила мысль: а что, если выжил не только малыш? Что, если с ним есть кто-то еще? Иначе как объяснить, что ребенок до сих пор не погиб без пищи и воды? Эта мысль неожиданно взбудоражила ее сверх всякой меры.

Большую часть жизни Эмили прожила одиночкой. Ее родители и немногие близкие друзья были удивлены, когда она выбрала профессию, требующую постоянных контактов с людьми. Сама Эмили нашла этому простое объяснение: она – репортер, а значит, общение всегда происходило на ее условиях. Она решала, когда начинать брать интервью и когда его заканчивать. Это на самом деле было несложно: она взаимодействовала с людьми, пока могла, а как только уставала, сразу заканчивала интервью. Нет, правда, совсем просто.

Почему же ее так вдохновила возможность увидеть другое человеческое существо? У нее не было ответа. Она была репортером, а не психиатром, но для нее вдруг стало удивительно важно, что тотального одиночества больше не будет и она сможет поговорить хоть с кем-то, все равно с кем.

Эмили широко улыбнулась этой мысли. Она почувствовала, как возвращается к ней радость, которую она, оказывается, полностью утратила, даже не заметив этого. Открыв дверь на площадку восемнадцатого этажа, Эмили крикнула так громко, как только смогла:

– Хелло! Есть тут кто-нибудь?

Словно в ответ на ее крик снова раздался плач, на этот раз еще более громкий, чем раньше. Источник плача однозначно был где-то рядом.

– Уаааааааааааааа!

Она задержалась на миг, чтобы понять, откуда идет звук.

– Уаааааааааааааа!

Это слева, совершенно точно. И, судя по громкости, не слишком далеко.

– Эй! – продолжала кричать Эмили. – Я пришла помочь. Вы меня слышите?

– Уаааааааааааааа! Уаааааааааааааа!

Ответный крик был таким же настойчивым, как ее зов, да и прозвучал очень кстати, потому что Эмили уже прошла нужную квартиру. Она вернулась, остановилась перед деревянной дверью и на пробу толкнула. Заперто! Конечно заперто, а чего она ждала?

Эмили дважды шлепнула по двери ладонью:

– Я снаружи! – закричала она. – Не бойтесь, я не больна. Я могу вам помочь. Пожалуйста, только дайте мне знать, что с вами все в порядке. Пожалуйста. – Эмили поняла, что вся ее речь прозвучала как одно слово – так быстро и взволнованно она говорила.

Будто в ответ, снова раздался плач, на этот раз более протяжный и монотонный:

– Аааааааааааааааааааааааааааааа!

И Эмили с внезапной отчетливостью поняла, что малышка в квартире совершенно одна. «С чего я взяла, что это девочка, а не мальчик?» – подумала она, но решила, что «малышка» всяко лучше, чем бесполое «дитя». Каким-то образом девочка все это время продержалась одна-одинешенька, и теперь Эмили должна ей помочь. Но каким гребучим способом она может проникнуть в квартиру?

Можно, конечно, попытаться выбить дверь ногой, но особо рассчитывать на успех не приходится, наверняка она такая же прочная, как в квартире самой Эмили. Благодаря годам, проведенным в седле велосипеда, у нее были сильные ноги, но не настолько же, чтобы справиться с крепкой запертой дверью! Чтобы ее открыть, недостаточно просто колотить со всей дури, нужно прилагать