все, нет: сейчас красный дождь превращает ее друзей в нечто иное, чуждое, совершенно не похожее на тех людей, которыми они когда-то были. И от этой мысли она взбунтовалась.
Эмили осмотрелась по сторонам в поисках своего ножа. Она выронила его при падении, но, кажется, слышала, как он отлетел в одну из ближайших кабинок. Помогая себе здоровой рукой, Эмили встала, не отрывая взгляда от мерзости на полу, завороженная ритмом пульсирующей в жилах жидкости и странной, склизкой на вид, но совершенно сухой оболочки. Наконец, она заставила себя отвернуться, хотя в глазах стояли слезы, и пошла в сторону кабинки, где, как ей казалось, упал нож.
Он валялся неподалеку от почти засохшей пальмы, которую один из сотрудников редакции когда-то притащил на свое рабочее место. Эмили схватила нож за ручку и осмотрела лезвие. Оно выглядело более или менее нормально, разве что отломился самый кончик. Тем не менее Эмили не сомневалась, что для ее целей он более чем подходит.
Выйдя из кабинки, Эмили встала так, что куколка оказалась у нее между ногами. Несколько мгновений журналистка просто смотрела, плененная на самом деле завороживающим, почти гипнотическим зрелищем, а потом, занеся здоровую руку, вонзила в куколку нож.
Когда обломанное лезвие вонзилось в оболочку куколки, раздалось влажное чавканье, и фонтан красной слизи, сопровождаемый густым, тошнотворным запахом аммиака, выплеснулся наружу, пачкая лицо, грудь и руки Эмили. Кое-что попало прямо на губы; она быстро обмахнула их тыльной стороной руки, но стало только хуже, и в рот попало еще больше жидкости. «На вкус как стухшая месяц назад рыба», – решила Эмили и второй раз за день почувствовала приступ тошноты. Продолжая отплевываться, она думала, что даже вкус блевотины был бы приятнее, чем дерьмо, которое она только что проглотила.
Заставив себя взяться за рукоятку ножа, Эмили еще сильнее вдавила лезвие. Когда оно по рукоять вошло в куколку, Эмили сделала длинный надрез. То, что находилось внутри оболочки, стало яростно биться в конвульсиях, извиваться и корчиться, а она тем временем методично работала ножом. Держа его теперь уже обеими руками, Эмили сделала продольный разрез во всю длину оболочки – так вспарывают брюхо оленю, чтобы его выпотрошить. Розовая вонючая жидкость просачивалась наружу, запах аммиака усилился, а томящееся внутри куколки создание все билось и извивалось от боли.
Из глубин разрезанной оболочки с влажным всплеском стало подниматься нечто блестящее и красное. Словно объятая злыми чарами, Эмили смотрела, как наружу вылезает щупальце и начинает взад-вперед мотаться в воздухе, разбрызгивая вокруг зловонную мерзкую жижу. Около пары футов длиной, оно состояло из трех волокон плоти, свитых в единую спираль. Щупальце венчало что-то, напоминающее черный клюв, но, присмотревшись, Эмили увидела, что он разделяется на три треугольных фрагмента, соединяющихся мясистым основанием. Тут щупальце вдруг прекратило метаться и развернулось к Эмили. Странный клюв, который не был клювом, раскрылся еще шире, и она увидела угнездившийся у него в центре лишенный век глаз, который смотрел на нее с холодной злобой.
Он нисколько не был похож на органы зрения человека или любого другого живого существа с Земли, но Эмили была абсолютно уверена, что это именно глаз и ничто иное. И этот глаз уставился прямо на нее.
Выдергивая нож из оболочки монстра, Эмили временно забыла про боль в плече и в руке; на место боли пришли ярость и кровожадность. Одним движением руки она разрубила щупальце поперек. Верхняя часть, та, что с глазом, ударилась о ее колено и, мокро хлюпнув, упала на пол. Основание щупальца, которое, видимо, все еще крепилось к чему-то внутри куколки, помоталось из стороны в сторону, разбрызгивая мерзкую красную жижу, а потом погрузилось туда, откуда вылезло. Эмили подняла нож и вонзила его куда-то в недра куколки, метя в скрытую жидкостью темную тень. Нож нашел свою цель, и метания существа внутри оболочки усилились, когда его цитадель внезапно превратилась в камеру пыток.
Эмили снова и снова наносила удары по сущности, таившейся в коконе, не обращая внимания ни на боль, ни на мерзкий вкус во рту, ни на исходящую от жидкости вонь. Когда наконец всякое движение внутри куколки прекратилось, Эмили выпрямилась и выронила нож. Она стояла над умерщвленным монстром, как забрызганный кровью поверженного противника гладиатор античных времен.
– Один готов, но на подходе еще несколько миллиардов, – пробормотала Эмили, выплевывая последние капли красной гадости.
Потом она посмотрела на вторую инопланетную куколку. Будь у нее время, она занялась бы и этой штуковиной, но прямо сейчас нужно было сделать то, за чем она сюда пришла. Адреналин отступал, и боль в плече опять давала о себе знать, к тому же Эмили понимала, что, если она в ближайшее время не вскроет несгораемый шкаф, домой до темноты ей не попасть.
На столе владельца почти засохшей пальмы стоял контейнер с салфетками. Эмили вытащила несколько штук и принялась оттирать лицо, на котором, она чувствовала, подсыхали красные брызги. Покончив с этим, она скомкала порозовевшие салфетки,
