сильно напоминала отца. Ум его заволокла мрачная дымка, как бывало при воспоминаниях, которых он не мог точно идентифицировать. Потом он дернулся («Да, – прошептала Нина, – о да…») и моргнул.
– Господи, Тиг, это ты?
– Да, это я.
– Ты никогда не возвращался так рано.
Волдырь робко заглядывал в клетушку, вид у него был не столько уязвленный, сколько озадаченный.
– Нина, – позвал он, – это ты?
– Ну да, конечно. – Голос ее был гневным, нетерпеливым. Оттолкнув Эда, она вскочила, оправила платье и расчесалась пальцами. – А кого ты ожидал тут найти?
Тиг мгновение обдумывал вопрос.
– Не знаю.
Еще немного подумав, он взглянул на Эда и сказал:
– Я не ожидал, что тут кто-то окажется. Я…
– Может, я лучше уйду? – предложил Эд, желая разрулить ситуацию.
Нина уставилась на него.
– Ты что? Нет, – сказала она. – Я не хочу. – Внезапно она отвернулась от обоих мужчин и пошла к плите. – Включите свет, тут холодно.
– Ты же знаешь, у нас не бывает от них детей, – произнес Тиг.
Левое плечо его дернулось, точно по собственной воле.
– Вермишель будешь? – требовательно спросила она. – У нас больше ничего нет.
К этому моменту сердцебиение Эда успокоилось, он заново сконцентрировался и услышал шум в окрестном Крольчатнике. Сперва звуки его не встревожили – детский визг, саундтреки с голограмм, обычный домашний гомон. Потом донеслись голоса погромче. Крики. Они приближались. Затем – два или три громких резких взрыва.
– Что это? – спросил он. – Там люди бегут. Послушайте!
Нина с Тигом переглянулись. Тиг посмотрел на Эда. Все трое уставились друг на друга.
– Это сестрички Крэй, – сказал Эд. – Они явились за мной.
Нина отвернулась к плите, словно сочтя эту информацию недостойной своего внимания.
– Ты
– Дай мне пушку, Тиг, – потребовал Эд.
Волдырь вытащил пушку из чего-то похожего на морозильную камеру. Оружие было завернуто в тряпки. Он развернул их, посмотрел на пушку некоторое время и отдал Эду.
– А что мы будем делать? – прошептал он.
– Делать ноги отсюда, – сказал Эд.
– А что же с детьми будет? – вдруг завизжала Нина. – Я детей не оставлю!
– Потом за ними вернешься, – сказал Эд. – Им нужен я.
– Мы ведь
И склонилась над плитой. В конце концов они оттянули ее от плиты и потащили через Крольчатник в примерном направлении выхода на Стрэйнт-стрит. Путь отнял, казалось, вечность. Они брели в голубоватых сумерках, спотыкаясь о протянутые конечности. Двигаться быстрее было невозможно. Нина упиралась, как только могла, или, вырвавшись, убегала в сторону. Каждый раз, проходя в очередную клетушку, они кого-то или что-то сшибали. Было похоже, что каждый барак соединен со всеми остальными. Если Крольчатник был сходен с лабиринтом из дешевого фильма ужасов, то и погоня тоже словно бы оттуда явилась: топот преследователей поутих, но затем, стоило Эду расслабиться, возобновился с другого направления, став еще громче. Началась стрельба – и выдохлась, сменившись тишиной. Потом раздались новые вопли и взрывы. Кто в кого стрелял, было в задымленных клетушках не разобрать. Метались миниатюрные ганпанки в дождевиках, одноразовые культивары с футовыми бивнями; резкие вспышки выстрелов выхватывали из полумрака нескоординированно движущиеся силуэты мужчин, женщин и детей. Нина Волдыриха оглянулась. Ее пробили дрожь, затем – внезапный смех.
– Знаете, – сказала она, – я уже целую вечность так не бегала!
Она стиснула руку Эда. Глаза Нины, сверкающие, живые, слегка расфокусированные от возбуждения, вперились в его. Эд ее уже видел такой. И тоже рассмеялся.
