— Откуда знаешь?
Здоровяк указал пальцем в небо:
— Видишь, как луны стоят? При таком положении, да в такое время, получаются самые высокие приливы. Они нечасто бывают: раз, два, иногда чаще — это за год. Отливы тоже выходят знатные. А сейчас как раз отлив начинается. Терек всего раз в нашей бухте стоял, причем недолго, и не знает, что при самых низких отливах воды в ней не хватит даже щенка утопить. Его корабли после полуночи днищем на песок лягут. Только все равно тварей ты никак на них не натравишь. Говорить с ними лишь темные чародеи могут — стражам это не дано. Потому как нечистое искусство: много зла надо сотворить, чтобы его постичь. А какое зло может быть за стражем?
— Не торопись с выводами. Нет, не думай, что я творил много зла, здесь вопрос в другом — ты уверен, что корабли лягут на дно?
— А ты видел ту старуху, которая зелья лечебные приносила, когда вашими ранами занимались?
— Видел. К чему ты о ней вспомнил? — удивился я.
— Скажи, как она тебе? Ну облик каков?
— Страшнее карги свет не видывал.
— Ага. Это Гульта, добрейшая вообще-то бабка, но после церковного подвала от лица у нее почти ничего не осталось. Такая страшная, что маленьких детей от нее прячут — не хватало еще, чтобы заиками остались. И вот что я тебе скажу: скорее наследник императора в нее влюбится без памяти и передаст ей свои права на престол, чем хотя бы один корабль Терека останется в полночь на плаву, а не лежащим на боку или стоящим на киле.
— Понял. Тогда мне понадобится кровь.
— Кровь?! Никак и впрямь ворожить собрался?! Ты же страж! Как можно такое!
— Кто сказал, что я собрался колдовством заниматься?
— А что тогда? Колбасу сделать хочешь?
— Нет.
— Говори уж — для чего тебе кровь понадобилась?
— Для важного дела.
— Не из тех ли дел, за которые карающие без долгих разговоров на костер посылают? И не только карающие.
— Нет. Я вижу, крепость у вас над самой рекой, и река не мелкая. Лодки на ней есть?
— Пристань правее, отсюда не видать. Там и лодки, и баркасы рыбацкие, даже два струга имеется, правда, плоскодонные, при сильном волнении в море им делать нечего.
— Если на лодке подойдем к лагерю поближе и разбрызжем пару ведер, что будет?
Татлос понимающе осклабился:
— Если ветер с моря, то на запах точно сбегутся твари отовсюду. И те, которые у нас под стеной, тоже туда подадутся, потому как всяко интереснее, чем на нас впустую выть. Любят они кровушку свежепролитую, прям дуреют от нее. Только поспешить надо, потому как бриз ночной в наших краях по лету хоть и запаздывает сильно, но не так долго до него осталось. Хотя чего это я… Может и не быть его при сильном отливе, такие вот дела тут с погодой.
В голову пролезла еще одна идея: неожиданная, безумная и одновременно многообещающая.
— Баркасы, говоришь… Татлос, а что у вас за баркасы?
— Баркасы как баркасы, что о них еще можно сказать.
— Тут такое дело… Остров, что почти напротив бухты, знаешь?
— Да кто ж его не знает?
— Вчера на него приплыла Вдова Лодочника.
— Святые старцы! Помилуй меня, Господи! Дан, вот как же нам теперь жить здесь, если такие страхи начались? Разбойники морские, погани орда, и теперь еще сама Вдова неподалеку зачем-то объявилась. Прошу тебя, никому не рассказывай о ней, и так народ в страхе.
— Есть у меня идея по поводу вашего переселения в более спокойное место, но об этом, как всегда, потом поговорим. Вернемся к Вдове. Она ведь так и торчит на этом острове. Ей теперь не на чем уходить: ее баркас мы забрали.
— Забрали баркас у Вдовы?!
— Ага.
— Не врешь?
