Продолжать спор с Крачиным Адам не захотел, понял правоту эрсийца и потому воспользовался репликой адигена:
– Как забавно.
– Что тебя рассмешило?
– Ваше замечание.
О том, что лысый – сам дер Даген Тур, знаменитый путешественник и брат лингийского дара Антонио Кахлеса, Сантеро шепнул Аксель. Попросил не распространять информацию дальше – это Адаму далось легко – и не особенно докучать знатному гостю, знаменитому не только своими путешествиями, но и скверным нравом. Сантеро держался, сколько мог, но не смог пройти мимо странного замечания.
– Какое именно?
– О том, что заповедь Хоэкунса спасает жизни.
– Хоэкунс в принципе спасает жизни, – миролюбиво ответил Помпилио. – Высокое искусство учит сдерживать гнев и усмирять гордыню.
– Вы сейчас о ком говорите?
– Нам пора, – перебил Адама Аксель. – Аэродром в двух лигах к северу.
– Майор Тильда Чок, Генеральный штаб, – веско произнесла Орнелла, предъявляя предписание начальнику караула. – Вас должны были известить.
– Да, конечно. – Толстый капитан, судя по всему, в караул его списали за избыточный вес, внимательно изучил бумагу, затем – личные документы Орнеллы и Эбби, после чего кивнул на хмурую Киру: – Её бумаги?
Был он дураком по жизни или сегодня не выспался, Григ уточнять не стала, язвить тоже, ответила спокойно:
– Мы конвоируем этого офицера в Линегарт. Документов у неё нет.
И даже смотреть на жирного идиота не стала.
К главной палатке аэродрома Григ и Эбби подъехали на трофейном «Клоро», его ушерские опознавательные знаки были наспех закрашены белой краской, а на корме горделиво торчал флагшток с приотским флагом. Бронетяг скалой навис над брезентовым домиком, но выглядел совсем не угрожающе. Кому может угрожать свой, братский бронетяг, полный весёлых своих? Все ребята улыбаются, слышны шутки, подначки, и только рыжая девка в грязном ушерском мундире мрачна, как зимний Банир. И смотрит на приотцев с такой ненавистью, что даже привычной к выражению чувств Орнелле иногда становится неприятно. Не страшно, а именно неприятно. Орнелла знает, что людей, которые так на тебя смотрят, нужно убивать, но не может этого сделать, и только поэтому ей неприятно.
– Да, да, мне говорили. – Толстяк бросил взгляд на дальний конец поля, где кипела бурная жизнь: четыре бронетяга, шесть автомобилей, в том числе роскошнейший «Синг-Силачик Ураган», и человек пятьдесят разнокалиберных военных, от рядовых до полковников. – Ваши аэропланы готовы, садитесь и улетайте. Только скорее.
– Ждёте кого-то важного?
– Не ваше дело, майор.
– Конечно, не моё, – не удержалась Орнелла. – Только я и отсюда вижу личный штандарт командующего Селтиха.
– Улетайте скорее! – взвизгнул толстяк. – Первый борт прибудет через полчаса, и я не хочу, чтобы вы мешались на поле!
– Сделаем ещё один круг! – крикнул Ере. – Ещё один!
Сидящий впереди пилот поднял вверх большой палец, показывая командующему, что понял приказ, биплан заложил широкую дугу и вновь направился в сторону вдребезги разнесённого Фадикура, смотреть на который самодовольно улыбающийся Селтих мог вечно.
Смотреть и наслаждаться.
Из воды скалятся зазубренные останки паровингов: рваные фюзеляжи, погнутые лопасти, растерзанные плоскости. Торчащее железо кажется взломанными рёбрами Аласора, но Ере отмахивается от дурацкого сравнения, потому что у одного из величайших озёр Приоты не может быть ушерских железных рёбер: из воды торчат остатки рыцарской перчатки, которой враг собирался нанести беспощадный удар по континенту.
Привет ему, тупому врагу. Будет знать, как лезть к приотцам.
Специальные команды вылавливают трупы, но аэроплан улетает от побережья, и внимание Селтиха переключается на улицы разрушенного города – шрамы любой войны – и на выделенные колючей проволокой прямоугольники, которые заполняются
