Аксель к встрече принарядился: явился в голубом парадном мундире, правда, без орденов; в до блеска начищенных ботинках и фуражке, которую пришлось оставить в холле. А вот Помпилио вышел на веранду по-домашнему: тончайшего шёлка сорочка с распахнутым воротом, лёгкие чёрные брюки и тоже чёрные тапочки с загнутыми носами. И тяжело опирался на отделанную золотом трость, которая сама по себе была достойна сокровищницы какого-нибудь владетельного адигена.
– Я не уезжаю, поскольку не завершил дела. – Точно выверенная пауза. – А когда улетаешь ты? Я слышал, Корпус эвакуируют?
Официально об уходе эрсийцев ещё не объявляли, однако Аксель знал, решение принято. И не был этому рад.
– Я остаюсь, – медленно произнёс он, выдавливая лимон на ломтик мангеля.
– Почему?
– По личным мотивам.
– Война не может быть личным делом! – удивился адиген.
Восклицание достигло цели: то, что казалось естественным в ночных размышлениях, неожиданно окрасилось в клоунский наряд, прозвучало настолько глупо, что Аксель смущённо промямлил:
– Долг…
И признался себе, что Помпилио играючи, одной лишь интонацией, потряс сложнейшее умозаключение, которое обер- шармейстер по кирпичику складывал всю последнюю неделю. Не разрушил, но потряс.
– Кстати, о долгах, – сменил тему дер Даген Тур. Он прекрасно понял замешательство эрсийца и великодушно дал ему время прийти в себя. – Теперь это переходит в твою собственность, Аксель. Вернёшь, когда я расплачусь.
Ошарашенный Крачин протянул руку, и адиген вложил в его ладонь перстень с редким игуасским алмазом – в центре которого пряталась малюсенькая красная капелька.
– Обязательство передаётся по наследству, так что ты или твои дети смогут прийти за долгом к моим потомкам.
– В любое время?
– До тех пор, пока будет существовать семья Кахлес, – чуть напыщенно ответил Помпилио и снова помолчал. – Ты не против немного позаниматься после обеда?
– Что? – вновь растерялся Аксель.
– Тебе нужно возвращать форму, а у меня как раз запланирована тренировка.
– Что я должен делать? – Крачин посмотрел на замершего в тридцати шагах бамбадао.
– Иди вдоль мишеней, останавливаясь на секунду под каждой, – распорядился тот, продолжая стоять к Акселю спиной.
Эрсиец тут же сделал первый шаг.
Круглые цели были закреплены на воткнутых в землю шестах на уровне головы обер-шармейстера. Высота равная, а вот расстояние между шестами произвольное, поэтому Акселю и приходилось задерживаться: дать возможность бамбадао испытать слух. Отойдя на пять шагов от последней мишени, Крачин громко хлопнул в ладоши. Помпилио резко развернулся, вскинул «Улыбчивого Ре», и четыре выстрела слились в единый грохот. В центре каждой мишени появилось по аккуратному круглому отверстию.
– Кажется, ничего не пропустил, – произнес дер Даген Тур, снимая с глаз повязку.
– Да, – подтвердил эрсиец. – Ничего.
Он всегда мечтал стрелять так: ориентируясь на едва слышный шелест травы и шуршание одежды, на запах, на дыхание. И стрелять без промаха.
– Это и называется быть бамбадао.
– Нет, это называется Хоэкунс.
– Что? – В следующий миг Крачин понял, что, задумавшись, произнёс последнюю фразу вслух, и залился краской стыда. – Извините.
«Да что же за день сегодня такой? Почему я постоянно в замешательстве? Это игра? Он специально так выстраивает беседу?»
С другой стороны, день выдался превосходный. После обеда они с дер Даген Туром отправились в арсенал, где Аксель с благоговением изучил великолепную коллекцию изумительных бамбад адигена. Бартеломео дер Га, Бродяга из Листа, Ариэль Хансейский – список мастеров, чье оружие хранилось в арсенале, поражал воображение. Два часа изучения оружия и разговоров об оружии, что может быть прекраснее? Только возможность опробовать бамбады в деле. Открытый тир был оборудован в западной
