асфальт.
Поднимаясь на колени, выдернул из кармана плаща револьвер, но стрелять уже было не в кого: задние фонари обогнавшего нас автомобиля мелькнули на соседнем перекрестке и скрылись из виду.
Вот черт!
Подскочив к водительскому месту, я распахнул дверцу и выволок наружу парня, зажимавшего ладонью простреленное плечо. Он хоть и находился в сознании, но ничего толком не соображал, поэтому пришлось выдернуть из его брюк ремень, накинуть петлю на руку чуть выше раны и до упора затянуть.
Водитель взвыл от боли; я сунул ему конец ремня, скомандовал:
— Держи! — потом сел за руль и с облегчением обнаружил, что рация при столкновении со столбом не пострадала.
Дальше было проще: сообщил дежурному о перестрелке, попросил прислать карету скорой помощи и следственную группу. Затем попытался выяснить у водителя описание автомобиля преступников, но тот впал в полузабытье и ничего полезного сообщить не смог. По сути — вообще ничего не смог сообщить.
Кровотечение заметно ослабло, но тяжесть ранения на глаз было не определить, поэтому я не стал его лишний раз тормошить и с облегчением перевел дух, когда рядом с нами затормозила машина скорой помощи. Сдал раненого прибывшим на вызов медикам, уверил их, что сам в госпитализации не нуждаюсь, отошел в сторону и закурил в ожидании прибытия оперативной группы.
Ян Навин в сопровождении детективов криминальной полиции прикатил минут через двадцать. Выслушав отчет, он с озабоченным видом обошел вокруг разбитого автомобиля, потом позвал:
— Виктор! — а когда я приблизился, тихонько просил: — В какое дерьмо ты вляпался на этот раз?
— Почему именно я? Если в городе дома взрывают, почему бы не начать полицейские машины расстреливать? Бомбисты, что с них взять!
— Не пори чушь! — оскалился дивизионный комиссар и указал на пулевые отверстия: — Кто-то хотел тебя убить!
Я поначалу его не понял, потом сообразил, что четыре попадания пришлись в стекло аккурат напротив пассажирского места, и только последняя пуля ушла немного в сторону. Она-то и зацепила водителя. Во всполохах озарявших улицу сирен салон казался залитым кровью, и как-то сразу накатило осознание, что лишь по чистой случайности мое тело сейчас не грузят в катафалк службы коронера.
Никакой талант не поможет переварить серебряную пулю.
Тем более — четыре.
— Вот черт! — вздохнул я и протянул руку: — Абсент с собой?
Ян свернул с фляжки колпачок, наполнил его ядовито-зеленым напитком и передал мне.
— Во что ты вляпался, Виктор? — повторил он свой вопрос.
— У меня сейчас только расследование убийства Шарлотты Ли, — сообщил я и выпил. Крепкий напиток обжег резким огнем, но стоило только выдохнуть, как жгучее пламя сменилось мягким теплом.
Хорошо!
Дивизионный комиссар забрал пустой колпачок и уточнил:
— Попыткой ограбления на вокзале ты заниматься еще не начал? — то ли он уловил некую неуверенность в моем голосе, то ли просто по привычке не поверил ни единому слову.
— Нет, — покачал я головой. — Времени не было.
— По делу Шарлотты появились подвижки?
— Появились, — подтвердил я, — но больше по части Портера.
— Хочешь сказать, должны были стрелять в него?
— Ничего не хочу сказать.
Навин зло глянул на меня и приказал:
— Чтобы завтра в восемь у меня на столе был полный отчет!
— Как скажешь, — безразлично пожал я плечами.
— Завтра в восемь! — повторил Ян и махнул рукой водителю фургона криминалистов.
Тот проехал за полицейское оцепление и припарковался на тротуаре. Эксперты принялись расставлять вокруг разбитого автомобиля осветительные приборы, и стало ясно, что располагаются они тут надолго.
— Описать родстер сможешь? — спросил Навин.
