департамента категорически опровергают слухи о некоем „Черном экспрессе“. „Гибель рабочих произошла из-за прорыва безвременья“, — говорят они, но очевидцы утверждают обратное». — Ян раздраженно кинул снимок на стол и уставился на меня: — «Черный экспресс»? Это еще что за бред сивой кобылы?
— Никогда не слышал? — удивился я. — Хотя откуда тебе! Те, кто садится в «Черный экспресс», пропадают без следа. Когда кто-нибудь исчезает на станции, обычно говорят, что его забрал «Черный экспресс».
— Детские страшилки?
— Ты хоть раз видел, чтобы поезда красили в черный цвет? — хмыкнул я. — Товарняки — и те серые. Черный не используется в оформлении вагонов даже частично.
— Дурацкие суеверия!
— Не спорю, версия с прорывом безвременья более убедительна.
— Более убедительна? — Ян покачал головой и поинтересовался: — И это обошлось мне в бутылку двадцатипятилетнего «Черного паруса»?
— Дальше смотри.
Навин вытряхнул из пакета последнюю фотокопию и озадаченно присвистнул. На снимке оказалось запечатлено схематичное изображение подземной железной дороги.
— Вот оно как? — пробормотал Ян. — Если мы сможем привязать этот план к карте города, то сократим область возможной атаки бомбистов до нескольких зданий!
— Может, где-нибудь и названия станций упомянуты, — подсказал я.
— Хорошо, мы займемся этим. — Навин прихлопнул ладонью пустой пакет, и тут задребезжал телефонный аппарат. Он поднял трубку, выслушал сообщение и сообщил: — Да, Грай у меня. Сейчас поднимемся.
— Капитан? — обреченно вздохнул я, когда дивизионный комиссар кинул трубку на рычажки.
— Он, — подтвердил Ян, подошел к зеркалу и поправил узел галстука. — Хочет нас видеть.
— Я так и понял.
— И он не в духе.
— Переживем, — беспечно усмехнулся я, но по спине побежали мурашки.
Слишком много накопилось такого, за что меня можно прижать. И количеству даже не придется переходить в качество — достаточно просто открыть рот Портеру, и ситуация враз выйдет из-под контроля.
Черт! Надеюсь, Алану хватит ума держать язык за зубами. Хотя, боюсь, дело вовсе не в его уме…
Секретарша капитана при нашем появлении оторвалась от пишущей машинки и предупредила:
— Мечет гром и молнии.
— В курсе!
Ян пересек приемную и решительно распахнул дверь. Я на миг задержался, и Белла многозначительно кивнула, давая понять, что предупреждение адресовано в первую очередь мне.
Вот черт…
— Виктор! — окликнул меня Навин. — Идем!
Я переступил через порог, дивизионный комиссар шагнул следом и закрыл дверь в кабинет.
Судя по валявшимся на столе обломкам карандашей, шеф пребывал в бешенстве, но пока еще сдерживался и вымещал раздражение на ни в чем не повинных канцелярских принадлежностях. И тут мы, будто красная тряпка перед мордой быка…
— Какого черта, Виктор?! — проревел капитан, приподнимаясь над столом. — Какого черта ты творишь?!
Я лишь невозмутимо поинтересовался:
— А какого именно черта я натворил на этот раз?
— Ты еще оправдываться будешь?! — рявкнул шеф.
— Нет, просто последние дни насыщенными выдались…
Навин пихнул меня в бок и подступил к столу.
— Можно конкретизировать претензии? — спросил он, рискуя навлечь начальственный гнев уже на себя.
— Конкретизировать? — рыкнул капитан и кинул мне конверт. — Вот, почитай!
Я вытащил листок пропахшей духами бумаги, развернул его и прочел выведенное нетвердой рукой послание:
«Комиссар Грай — бесчестный человек, поэтому теперь пишу вам. Шарлотта встречалась с советником Гардиным».
