отверстия полностью затянулись. Подумать только! Сколько дистиллированной Вечности он должен был себе вколоть, чтобы выжить после такого? Шесть сущностей за один раз — это много даже для меня.
Так просто не бывает! И все же на шее бомбиста тихонько-тихонько билась жилка.
Озадаченно чертыхнувшись, я наскоро обыскал раненого, но ничего предосудительного, за исключением пары инъекций концентрированного времени, не обнаружил. Тогда перевернул его на живот и стянул руки за спиной его же собственным кожаным ремнем.
После этого я поднял табельный револьвер, собрал валявшиеся на полу патроны, и только зарядил оружие, как Патрик надсадно закашлялся, харкнул кровью и шумно задышал, всем телом содрогаясь при каждом вдохе и выдохе.
Поразительно. Просто поразительно.
Бомбист перевалился на бок и выплюнул:
— Падла!
Я ухватил его за ворот двубортного пиджака и поставил на колени.
— Шагай давай! — скомандовал, уловив густой запах одеколона.
Аромат оказался прекрасно знаком по событиям вчерашней ночи. В ювелирный салон наведывался именно Патрик, сомневаться в этом не приходилось.
Вот ведь неугомонный…
Бомбист неловко поднялся на ноги, сплюнул под ноги кровью и хрипло произнес:
— Мне торопиться некуда…
Не отводя от него взгляда — взгляда и револьвера, — я наклонился за чемоданчиком с бомбой и спросил:
— Кто такой Часовщик?
Задержанный вздрогнул, будто от удара, но сразу взял себя в руки и тихонько рассмеялся:
— Тот, кто всегда добивается своего.
— Шевели ногами! — распорядился я, продолжая удерживать на прицеле сгорбленную спину, и хмыкнул: — Всегда добивается своего? Чего — своего? Хотел заполучить собственную ветку подземки? На кой ляд? Ради чего ставить на уши весь город?
Патрик остановился на полпути к двери, обернулся и снисходительно глянул на меня:
— Ты действительно не понимаешь?
— Руки! Руки за голову! — потребовал я, потом уже спокойней уточнил: — Не понимаю — чего?
Бомбист страдальчески сморщился, но все же поднял руки и сцепил их на затылке.
— Что не так с этой линией? — спросил я тогда. — Ею хотели соединить центр города с окраинами и серебряный рудник. Что там могло понадобиться Часовщику?
— Рудник? — Патрик рассмеялся, но сразу скривился от боли. — Не смеши. Больно. Смеяться больно.
— Что тебя так развеселило?
— Что?! Разве ты не был там? Разве не видел, что это за дорога? — разволновался бомбист. — Строители просто наткнулись на старые пути, они не прокладывали их! Решили воспользоваться тем, чью природу до конца не понимали! Знаешь, чем это закончилось? Вижу, что знаешь. И тогда какой-то глупец принял решение уничтожить то, чего не в силах был понять. Часовщик просто исправляет чужую ошибку.
— Зачем ему это?
— Он не такой, как все. Он не смирился с ограниченностью нашего мира. Он стремится выйти за его пределы. И эта линия подземки, невесть кем и когда проложенные пути, — его шанс… — Патрик вновь закашлялся, затем тряхнул головой и прищурился: — Хочешь попасть за грань известной истории нашего мира? Присоединяйся! В здании уже никого не осталось, никто не пострадает. Просто установи бомбу…
— Разбежался… — Я по широкой дуге обошел задержанного, распахнул дверь и зафиксировал ее ногой. — Выходи!
Револьвер держал прижатым к его бедру.
— Часовщик все равно добьется своего, с тобой или без тебя, комиссар, — предупредил Патрик, выходя в коридор. И спросил: — Разве тебе самому неинтересно узнать, что там?
— Хочу ли я прокатиться на «Черном экспрессе»? — улыбнулся я.
— Не думал, что ты столь ограничен.
— Лучше быть ограниченным, чем получить билет в один конец, — произнес я в сгорбленную спину задержанного, когда тот направился к лестнице.
