Я глянул на него и не без сожаления отметил, что о хороших отношениях с прокуратурой теперь можно позабыть.
— Мне поручили расследовать это дело без оглядки на статус подозреваемых и свидетелей. А они, — ткнул я пальцем в потолок, — всегда получают то, чего хотят.
Саймон Мориц поднялся из кресла и указал на дверь:
— Попрошу вас удалиться. Немедленно!
— Вы ведь отдаете отчет, к каким последствиям это приведет? — подлил я масла в огонь, не сдвинувшись с места. — Они ведь только и ждут повода расторгнуть сделку. Вы и в самом деле хотите отправить все договоренности в мусорное ведро?
— Этот город прогнил сверху донизу, ему нужен человек, который наведет порядок, приструнит гангстеров и продажных чинуш!
— И такой человек даст остаться убийству восемнадцатилетней девушки безнаказанным?
— Выметайтесь отсюда немедленно!
— Как скажете, — пожал я плечами и зашагал к входной двери. — Мне действительно хотелось бы видеть вас в кресле городского прокурора, — произнес на ходу, — жаль, что теперь с этим возникнут проблемы…
Саймон Мориц шумно выдохнул, но промолчал. Впрочем, когда я взялся за дверную ручку, он попросил:
— Стойте, комиссар! — опустился в скрипнувшее кресло и расстегнул воротник сорочки. — Не думайте, будто запугали меня…
— И в мыслях не было.
— Просто хочу избежать ненужных сложностей…
На этот раз я просто кивнул.
— Но это должно остаться между нами. Обещаете?
— Обещаю.
— Обещание полицейского! — хрипло рассмеялся Саймон. — Обещания полицейского не стоят выеденного яйца! — Он взял потухшую сигару, поднес ее к носу, принюхался и вдруг глянул на меня остро и недобро, как не смотрел до того; будто маску сбросил. — Поступайте с этой информацией как посчитаете нужным, но, если сошлетесь на меня, я буду все отрицать. И уничтожу вас, комиссар. Поверьте, это в моих силах, не важно, стану я прокурором или нет. Вам это ясно?
— Что за информация?
— Однажды Шарлотта пришла с покрасневшими глазами, будто проплакала всю ночь, и наотрез отказалась рассказывать, что именно ее расстроило.
— Вам удалось выяснить, что стряслось?
— Нет, — ответил хозяин кабинета, — но в тот день она звонила в мэрию и просила соединить с приемной советника Гардина. Это все, что мне известно.
Я будто под дых получил.
Советник Гардин! Один из наиболее влиятельных членов городского совета!
Без гнева и пристрастия? О нет, только не в этот раз…
— Откуда вы узнали о звонке?
— Предвыборная кампания была грязной, — глядя в потолок, ответил Саймон Мориц, — я контролировал все звонки. Без этого было не обойтись.
— Кто еще об этом знает? Ваш человек на телефонной станции?
— «Мой человек», как вы изволили выразиться, лишь вел список вызовов. Он понятия не имеет, кто именно звонил в мэрию, поэтому не станет выступать свидетелем в суде. И не забывайте — этого разговора не было.
— До этого дня или после…
— Нет, — перебил меня собеседник, — больше звонков в приемную Гардина не было. А теперь позвольте мне наконец заняться своими делами. Мне еще этот город в чувство приводить!
Я распахнул дверь и, повысив голос, произнес:
— Благодарю вас, господин Мориц. Вы очень помогли.
И вышел в приемную.
Напоследок безмятежно кивнул секретарше и уже на лестнице беззвучно выругался.
Советник Гардин! Только этого не хватало!
Немудрено, что Саймон Мориц держался до последнего, не желая говорить о столь могущественной персоне. Мне бы и самому
