— Про охоту? Ты действительно собираешься охотиться?
— Какая-то проблема с этим?
— Нет, просто в чем смысл?
— Смысл в самой охоте.
— Я не знаю, мы же не умираем с голоду, нет? Тогда зачем стрелять животных?
— Ну считай меня другим животным. Животные друг друга жрут, и я их тоже буду. Как-то так. Лишнее мясо не помешает, и бродить по лесу тоже удовольствие.
Странно, никогда мы раньше об этом не говорили. Я всегда охотился, но в Отстойнике было не до этого, так что тема не возникала. А тут на тебе, Настя заметно недовольна.
— И кого ты собираешься стрелять?
— Я не знаю, кто здесь водится. Белохвостый олень наверняка должен быть. Лось, но лося нам не съесть, пожалуй. Птичья охота должна быть. Может, кабан? Пейзаж для кабана подходящий вроде как.
— Мне нравятся олени, я не хочу их есть.
— Оленина вкусная. Кстати, а корову, стейк из которой мы ели намедни, тебе не жалко?
— Нет, не жалко, корова не похожа на Бэмби.
— Олень тоже не похож.
— Похож, — категорически заявила Настя. — Олень похож на Бэмби, и я не хочу, чтобы ты стрелял оленей.
— А кого тогда можно стрелять?
— Кабанов своих стреляй. Или птиц. Ненавижу птиц.
— Это почему? — поразился я.
— С детства. У бабушки в деревне были куры, я всегда их боялась.
— А ела?
Она даже удивилась такому вопросу:
— Ела, конечно. Наказывала, можно сказать, за свой страх.
— Хорошо, я обдумаю ваше заявление, — ответил я совершенно искренне.
Нет, если нельзя олешков стрелять, потому что Бэмби, — ну ладно, обойдусь как-нибудь, хотя оленина действительно вкусная. Начну тогда с рыбалкой пока разбираться, удочками в «Три-Сити» торгуют, я сам видел, а заодно всякими блеснами и воблерами, а озеро вон, прямо за окном, я на него смотрю, так что с этим проблем быть не должно.
Лодка. Вот только лодка нужна, хочу лодку. Я вообще, похоже, не столько саму лодку и эту самую рыбалку хочу, сколько признаков нормальной жизни. Полицейский в полицейской форме на улице — один из таких. Возможность в выходной день отправиться на рыбалку на лодке — тоже. На нормальной такой лодке, чтобы хороший мотор сзади и тент от дождя натянуть можно было. Здесь такие есть, я видел. Вот ее иметь — признак того, что ты осел, а не на чемоданах живешь. Понимаю, что сам себя обманываю и все проблемы еще впереди, но хотя бы так, сейчас вот именно, пожить бы по-человечески. Я ведь вообще не любитель приключений — если я в них и лезу когда-то, то исключительно с практическими целями, для того чтобы обогнать жизнь, за счет риска, может быть, но вскарабкаться наверх, а вовсе не потому, что у меня характер такой. Характер у меня как раз требует шоколадного печенья, горячего кофе и удобного халата с утра. Кто бы что обо мне ни думал.
— А ты что собиралась делать?
— Я собиралась убирать, — Настя посмотрела на меня так, словно я ее это делать заставлял, — и стирки гора.
— Тогда я пока в марину сбегаю, не возражаешь?
Она явно собиралась меня припахать к чему-то общественно полезному, предложить постричь газон хотела, возможно, но в последний момент передумала, просто рукой махнула. Иди, мол. Потом сказала разве что:
— У меня порошок для белого закончился, скатайся в магазин сначала. И потом меня на обед выведи.
— На обед, который ланч или обед, который ужин? — попытался я свести вместе понятия.
— Который ланч.
— Deal.[67]
На самом деле до времени ланча оставалось не так уж много, так что я зашевелился быстрее. И через полчаса уже ехал на своем грузовичке в сторону Грэнд-Сентера. Играла музыка, я все больше и больше становился любителем кантри, в открытое окно задувал теплый ветер, воздух был свеж и пахло травой с полей, а в этих полях были трактора, и вдруг как шилом в позвоночник кольнуло, ледяным таким шилом, мерзким и знакомым до этого самого омерзения. И я просто свернул на обочину,
