Магия бытовая, магия отпугивающая и боевая, энергетическая подпитка «щитов» и «прессов», миражи и иллюзии, заговоренное оружие, бескрайние поля вероятностей, вероятностные оценки Судьбы, Дороги, Деторождения… Чего-чего? Деторождения?! Ни за что не вспомнить!
Магические сферы и заклинания. Заклинания исторические, отсроченные, подвешенные, задействованные и развеянные… Ну да, развеянные… Как же. Попробуй развей, когда ты столько туда вбухал!
Чужие пальцы на запястье: «Контроль где, Никита?»
Заклятия технические и мнемонические, амулеты служебные, изготовленные и дареные, амулеты защитные, обретенные и маскировочные, артефакты Светлые и Темные, выход из Сумрака. Как же здесь тихо… Резкий окрик Басоргина: «Выход, Никита!» Выход через тень, выход через построение сумеречной арки, через воображаемую тень, через тень врага, через хрен знает что еще – все равно не получается, через пень-колоду, наверное.
Знаки продуцируемые и регистрационные, знаки считываемые, знаки Судьбы и Силы, знаки поименованные: «Агапе» – любовь, «тройной ключ» – вера, понимание… не путать с «тройным лезвием» из боевого арсенала… Тррах!
Всплеск чужого энергетического «щита», звон в ушах, поминание такой-то матери – все равно перепутал, хотя знал, знал прекрасно, такое до смерти не забывается!
В шесть часов утра Сурнин рухнул на диван в кабинете ответственного дежурного, не представляя, как смог туда самостоятельно добраться, и провалился в навеянный сон. О том, чтобы уснуть самому, и речи быть не могло – пальцы онемели, голова разбухла, тело горело, горло саднило, в глазах мельтешило. И все это по отдельности, включая общую слабость и легкую тошноту, было вроде бы и не фатально. И скорее всего в другой ситуации даже принесло бы ощущение некоторого удовлетворения от хорошо проделанной тяжелой работы. Ведь его никто не пытал, не мучил… Наоборот. Никита не только вспоминал то, что утратил, но и немного расширял свои возможности. Уровень – дело наживное, а знаниями с ним очень давно никто из Светлых Иных не делился.
Но обучение, спрессованное в несколько часов, предыдущее расследование на месте убийства и предстоящее задание, помноженное на вторично рухнувший миропорядок… Правду говорят, что нерешенная проблема будет возвращаться до тех пор, пока ты ее не решишь.
Никита не помнил, как именно Басоргин его усыпил и сколько прошло времени от начала его маяты на диване. Он успел засечь чужое воздействие самым краем сознания, когда вслед за легким давлением теплой ладони на лоб пошел стремительный обрыв нитей реальности. Но с этим он уже ничего сделать не мог – провалился в желанное забытье.
На удивление, к половине восьмого утра, когда его разбудил шум голосов, Сурнин чувствовал себя совсем неплохо. Но за несчастных полтора часа он, конечно, не выспался – веки поднимались тяжело и неохотно.
– Мой циперус! Маруся, гадина, ты опять его на пол скинула! Под самый чайник.
– А кто… Дианка?!
– Этой вульгарщине вообще не место в шкафу с вещдоками!
– Ах, скажите, пожалуйста…
– Блин! Я опять юбку ободрала.
– Диан, тише, вон он дрыхнет. Его Эдуард прикрыл… не пойму чем.
– Кисея какая-то… Ух ты, прямо дизайнерское заклятие!
– Посмотрим?
– Отойди!
– Ой, нет! Не видно.
– Марусь, да брось, чайник вскипел.
Сурнин с усилием открыл глаза и понял, что позорно проспал штурм, во время которого здание Ночного Дозора захватили Темные. Возле дивана стояла натуральная ведьма, женщина-вамп или, на худой конец, подруга злодея из комикса. Грудастая девица была затянута в черную кожаную куртку-косуху, бесстыдно расстегнутую на груди так, что алые кружева лифчика выставлялись на всеобщее обозрение. Если под курткой и была какая-то майка – разглядеть ее не удалось. Темные волосы, расчесанные на прямой пробор, струились по плечам. Широко расставленные глаза с любопытством смотрели из-под угольно-черных бровей. На смуглой шее девушки болталось несколько амулетов, подвешенных на массивных цепях. Бедра туго обтягивали кожаные брюки. На ногах красовались высокие ботинки, по байкерской моде отделанные многочисленными металлическими деталями. Нежные девичьи пальчики украшали массивные кольца-печатки, а в другой руке девица держала черный мотоциклетный шлем, разрисованный
