Створки ангара вдруг замерли, а затем резко начали обратную процедуру – принялись вновь сплетаться в плотную сеть. И охрана вокруг корабля вдруг засуетилась, но теперь не в радостном возбуждении, а тревожно. По всем раскладам, Вита нашла братца и поняла, что Сайрус намерен смыться. Будь он один, она, возможно, и отпустила бы его, но в компании с робокригом и каким-то неизвестным… а вдруг это один из подопытных-узников Эпсилона-13?
«Чтоб ты сдохла, тварь, – пожелал Сайрус сестрице, но почему-то без прежнего пыла, а как-то устало. – Все-таки решила добить? Устанешь стараться!»
Рем наглухо заблокировал связь, затем немного подумал, поднялся с кресла и направился к переходу в отсек, где хранились трофеи, захваченные вместе с кораблем.
– Шершень, Цербер, прорыв! – приказал Сайрус. – Нас раскрыли!
– Это хорошо, – заявил робокриг. – А то слишком гладко все шло. Я уж подумал, ловушка.
– Этот ангар – ловушка? – удивился Шершень. – Да «Центавр» взлетит и всей этой зелени даже не заметит.
Получилось, как и сказал Шершень. Церберу даже не пришлось стрелять. Корабль без малейших проблем разорвал хитросплетения зеленой крыши, поднялся над лесом, на секунду завис, а затем, не врубая основные двигатели, только на антигравах, пулей умчался в сторону сектора Эпсилон.
На пятой минуте полета, когда корабль был уже почти на границе сектора, Сайрус вернулся в рубку и снова занял капитанское кресло. Шершень покосился на бывшего тактика и сначала невольно замер, а затем обернулся и уставился на него в полнейшем изумлении. Сайрус Рем сидел в кресле, облаченный в униформу смаглера! То есть в обычные гражданские шмотки. Это настолько резало глаз, что Шершень даже на миг зажмурился. Бесстрастный робокриг Цербер вряд ли изумился преображению бывшего тактика, но тоже не нашелся, что сказать.
– Не пялься, – проронил Сайрус, не глядя на Шершня. – Живая броня на связи с инфопотоками, а я не хочу светиться.
– И что вы сделали? – сумел выдавить Шершень.
– Сжег, как лягушачью кожу. – Рем усмехнулся. – Слышал такую сказку?
– Этот корабль тоже на связи…
– Я отключил все лишнее. Связь он поддерживает, необходимую информацию получает и передает, но ничего лишнего о себе и экипаже не говорит. Теперь невозможно вычислить, кто находится на борту.
– Вы прирожденный контрабандист, Сайрус. – Шершень наконец пришел в себя и даже усмехнулся.
– Я диверсант, – холодно сказал Рем. – Впрочем, эти профессии в чем-то схожи. Вон там наш водопад, не проскочи.
– Иду на посадку. – Шершень направил корабль вниз.
– Фиксирую наведение орбитальных систем обороны, – вдруг заявил робокриг. – Предполагаю залп через полторы минуты.
– Все-таки нас вычислили, – сказал Шершень. – Надо было сжечь лягушачью кожу чуть раньше. И корабль перепрограммировать сразу.
– Не было времени. У нас есть шансы прорваться? Осталась минута двадцать.
– Успеем, – заверил Шершень. – Как только сяду, тащите всех сюда, Сайрус. На погрузку сорок секунд. Уложитесь – вывезу. Гарантия смаглера.
– То есть никакой гарантии, – усмехнулся Рем.
– Зря вы так, Сайрус. Не все смаглеры самозванцы и самоучки. Попадают в нашу компанию и настоящие профессионалы. Например, такие, как вы или командор Хауэр и доктор Бозе. Надо признать, очень ценные приобретения для нашего сообщества.
– Еще с кифером меня сравни, – недовольно проронил Сайрус.
– Момо – это отдельная тема, как и все киферы. – Шершень зафиксировал корабль на грунте. – Есть мягкая посадка! У вас сорок секунд на эвакуацию новых товарищей, смаглер Сайрус Рем. Время пошло!
Эпилог
Полет Шершня
Сменить за двое суток три корабля – это довольно непростой, но полезный опыт. Именно такую формулу лекарства от стресса вывел Шершень. Другой на его месте просто напился бы и забыл о событиях последних сорока восьми часов, как о страшном сне, ведь в конце концов все обошлось. Загадочный хозяин «Стальной бабочки» улетел в неизвестном направлении (хотелось бы верить, что навсегда) и не взорвал Шершня, как бедолагу Герцога. Но Шершень напиваться не умел – в смысле, на него спиртное почему-то не действовало, в этой связи обходился простейшим аутотренингом. Еще он искал во всем плюсы и старался не застревать в минусах. Обычно первым плюсом было короткое слово «жив» по горизонтали и восклицательный знак по вертикали. А дальше – по
