Колдун на другом конце зала сказал что-то, тени вокруг колыхнулись, и пол под ногами Карла ожил. Из тонких щелей между каменных плит рванулись кривые, сочащиеся темной жижей щупальца. Или пальцы. Или колья. Обвили ноги юноши, оплели колени, взобрались по бедрам и животу. Слишком упругие, слишком гибкие, чтобы сломаться или уступить, они держали крепко. Карл рванулся изо всех сил, но живая клетка не отпустила его. Солдаты в нерешительности остановились, не решаясь подойти вплотную к магической ловушке. А вот магистр приблизился к ней без опаски:
– От нас не уйти, мой мальчик!
Он все-таки ударил Карла. Кулаком в висок. Молодой рыцарь качнулся, но тут живые прутья исчезли, втянувшись обратно в пол, и он упал на камни, не сумев удержать равновесия. Магистр пнул его в лицо, потом в плечо, в живот, не переставая кричать:
– Нет! Я все-таки твой лорд! И ты в этом убедишься, когда я прикончу тебя, когда выволоку на площадь и повешу вниз головой, выпустив кишки! Тогда ты поймешь, что я твой лорд! Тогда ты поймешь, что как раз в этом все дело!
Нанеся еще пару ударов, он повернулся к зловещей фигуре на границе темноты:
– Держите его. Мне хотелось побеседовать с ним, но он слишком дерзок. Нужно учиться уважать старших.
Колдун сделал еле заметный жест, из мрака выступили солдаты. Они подхватили Карла под локти и потащили обратно к трону. Там его уже ждал Раттбор с длинным кривым серпом в руках. Рыцаря поставили перед ним на ноги, задрали за волосы голову назад, открыв горло. Магистр медленно провел пальцем по выщербленному лезвию, усмехнулся:
– Дело не во мне. Вы мешаете мне, стоите на моем пути. В этом огромном мире слишком много сложного и неприятного. Я люблю вас, как собственных сыновей, поверь, люблю: тебя, Сольха, Вангра, Сигизмунда и Риндара, каждого. Но иногда отцы вынуждены уничтожать своих детей, потому что того требует будущее. Будущее страны, будущее народа. Вот почему в такие моменты я очень завидую простолюдинам, понимаешь? Им не приходится сталкиваться с подобным, им не нужно делать таких страшных вещей.
Карл сглотнул. Он еще не оправился от побоев, все плыло перед глазами.
– Где они? – удалось прохрипеть ему.
– Кто?
– Они все, остальные рыцари и послушники?
– О, – магистр ласково улыбнулся. – Они все здесь. Здесь навечно. В моем сердце! – и он приложил руку к левой стороне груди.
– А… их тела?
– Тела? – магистр прищурился. – Какая разница! Тела – всего лишь прах, мясо, бренная плоть. Тела не имеют значения. Я бы не утруждался, но если тебе интересно, то… Аргрим, куда вы дели тела?
Последний вопрос был адресован тому самому колдуну, который теперь стоял рядом, заложив руки за спину. Видимо, он занимал особо привилегированное положение, возможно, даже был одним из руководителей секты.
– Тела верно служат Сказанным во Тьме, – последовал ответ. – Они пополнили ряды вашей будущей армии.
– Видишь, сынок, – оскалился магистр. – Вот все и разъяснилось. Скоро ты последуешь за ними. В этом есть какая-то логика, не правда ли? Все вернется на круги своя, вы вновь начнете исполнять мои приказы, я опять буду для вас отцом и старшим братом.
– Надеюсь, ты кончишь иначе, – прохрипел Карл. – Сдохнешь в замковом рву, и псы сожрут то, что от тебя останется. Хотя на их месте я бы побрезговал.
– Дерзи, пока можешь. Ничего, скоро вся твоя спесь выйдет наружу и засохнет на этом полу, а я обрету то, о чем мечтаю. У каждого из нас своя дорога.
Отступив на шаг, магистр закатал левый рукав и острием серпа осторожно сделал надрез на внутренней стороне локтя. Если бы лицо Карла не было задрано к потолку, он смог бы разглядеть рядом с этим кровоточащим порезом множество других, каждый из которых означал жизнь рыцаря или послушника. Это были насечки вроде тех, что стрелки гномов делают на ложе аркебуз после каждого убитого врага. Ему предстояло стать последней насечкой.
Магистр макнул палец в кровь и осторожно начертил ей линию на лице жертвы – сверху вниз, от середины лба к подбородку. Потом макнул снова, нанес еще одну такую же – слева от центральной, через глаз и щеку. Третья линия легла справа, симметрично второй.
Затем он поднял серп обеими руками над головой и заговорил, нараспев, медленно и плавно. Даже голос у него изменился, исчезли хрипотца и сиплость, теперь это был низкий, глубокий голос жреца:
– Дюжина Слов, Сказанных во Тьме, отдаю вам живую плоть! Примите ее и смените гнев на милость! Заклинаю, примите же дар, столь дорогой сердцу моему, в доказательство величайшей преданности и верности! Готов быть вашим послушным слугой, готов быть вашей правой рукой, готов стать глазами и голосом вашим на этой земле, наместником и пророком вашим! Услышьте же меня,
