прошлой работе, Контроль сообщил Грейс, что этот сеанс состоится после обеда. А потом прошел в зону содержания экспедиции, перекинулся парой слов с охранником, и биолога отконвоировали в переговорную.
Ринувшись очертя голову вперед, на сей раз без предисловий, Контроль старался не глядеть на потеки на потолке, смутно напоминающие ухо и взирающее на него исполинское подводное око.
— В Зоне Икс, довольно близко к базовому лагерю, наблюдается топографическая аномалия. Наталкивались ли вы или кто- либо еще из членов вашей экспедиции на эту топографическую аномалию? Если да, то заходили ли внутрь? — На самом деле большинство сталкивавшихся с ней называли ее башней, туннелем или даже колодцем, но он придерживался термина «топографическая аномалия» в уповании, что биолог наделит ее собственным, более специфическим названием.
— Не помню.
Ее навязчивое повторение этих слов уже набило оскомину, а может, оскомину вызвали те письмена на стене, и упорство ее позиции просто обострило раздражение.
— Вы уверены? — Ну конечно, она уверена.
— Полагаю, я бы запомнила, что забыла это.
Встречаясь с ней взглядом теперь, из-за неизменно приподнятых уголков ее рта и глаз, таивших в себе свет, Контроль чувствовал, насколько сильно все отличается от прошлого сеанса. И по каким-то непостижимым причинам его это удручало. Это не та же самая личность. Или та же? А сам-то он тот же человек, который перебрасывался с родственниками мячом в заднем дворе на барбекю в честь Дня благодарения три года назад?
— Это не шутка, — сказал он, решив посмотреть, как она отреагирует, если он будет выглядеть раздраженным. Вот только штука в том, что он действительно раздражен.
— Я не помню. Что еще могу я сказать? — четко проговаривая каждое слово, будто он чуточку туповат и с первого раза не понял.
Образ дивана в новом доме, Чорри, свернувшегося клубочком у него на коленях, играющей музыки, книги в руках. Лучшего места, чем это.
— Это вы помните. Что вы что-то умалчиваете, — с напором.
Одни хотят угодить допрашивающим. Другим наплевать, или они намеренно ставят палки в колеса. Ему пришло в голову — на основании первого сеанса и стенограмм трех других, состоявшихся еще до его прибытия, — что биолог может дрейфовать между этими крайностями туда-сюда, то ли не зная собственного мнения, то ли пребывая в жестоком внутреннем конфликте. Чем же ее убедить? Мышь в горшочке ее не тронула. Смена темы тоже.
Биолог промолчала.
— Невероятно, — заявил он, словно она снова пустилась в отрицание. — Множество прочих экспедиций встречали эту топографическую аномалию. — Язык поломаешь об эту топографическую аномалию.
— Все равно, — ответила она, — башню я не помню.
Башню. Не туннель, колодец или дыру в земле.
— Почему вы назвали ее башней? — набросился он на нее. Чересчур ретиво, тут же задним числом сообразил он.
На лице Кукушки появилась ухмылка, будто отголосок теплого чувства. К нему? Из-за некой мысли, спровоцированной его словами? Не вообразил ли он намек на акцент на слове «башня», будто она попалась в расставленные сети добровольно?
— А вы знаете, — ответила она, — что улитка ксе-нофора прикрепляет к своей раковине пустые раковины других улиток? В результате морские ксенофоры очень неуклюжи. Они спотыкаются и переворачиваются из-за этих пустых ракушек, обеспечивающих маскировку, за которую приходится расплачиваться.
Глубинный источник тайного веселья, таившийся за этим ответом, уязвил его.
Вероятно, он еще и хотел, чтобы она разделила его пренебрежение к термину «топографическая аномалия». Он всплыл, когда Грейс и прочие члены штата вводили его в курс дел. Пока какой-то эксперт по «топографической аномалии» долдонил о ее не- аспектах, по сути очерчивая, что им неизвестно, Контроль ощутил разгорающийся гнев, да притом на протяжении всего монолога, вызвавшего к жизни дедушку Джека, который мог распалить себя до неудержимого бешенства, когда хотел, особенно сталкиваясь со всемирным идиотизмом. Дедушка встал бы и сказал что-нибудь вроде: «Топологическая аномалия? Топологическая аномалия? Вы, часом, не имели в виду
