— Тогда давайте выйдем во двор и перекурим.
Идея вроде неплохая. А если быть совершенно
честным с самим собой, просто благословенная.
Они возобновили слушания на краю двора, ближе к болоту. Короткая прогулка из комнаты на открытый воздух не прошла без открытия: он наконец-то узрел уборщика — морщинистого белого субъекта в огромных очках, светло-зеленом комбинезоне и со шваброй. Ростом никак не более пяти футов. Контроль устоял перед соблазном оторваться от Грейс, чтобы велеть ему поменять моющее средство.
Грейс во дворе выглядела даже более раскованной, чем внутри, несмотря на влажность и надоедливый хор голосов насекомых, доносящийся из подлеска. Контроль уже взмок.
Она протянула ему сигарету:
— Угощайтесь.
Да, он угостится, после отрыва на выходные курить хочется ужасно. Едва он закурил, резкий, едкий вкус ее ментоловых без фильтра пронзил мозги, как пика в глаз в качестве лекарства от головной боли.
— Вам нравится болото? — поинтересовался он.
— Порой мне нравится здешний покой. Бывает очень мирно, — развела она руками, криво усмехнувшись. — Если стоять спиной к зданию, можно сделать вид, что его нет.
Он кивнул, помолчал минутку, а потом сказал:
— Что бы вы сделали, если бы директриса вернулась в таком же виде, как антрополог или топограф? — просто ради поддержания легкой беседы. И едва сказав, понял, какого дал маху.
Грейс осталась невозмутима:
— С ней такого быть не может.
— Откуда такая уверенность? — тут он едва не нарушил данное матери обещание не рассказывать Грейс о письменах на стене директорского дома.
— Я должна вам кое-что сказать, — Грейс обратила взгляд на него. — Это будет шоком, хоть мне этого и не хочется.
Каким-то образом, хоть и слишком поздно, он увидел надвигающийся удар еще до физического соприкосновения, словно в замедленном воспроизведении.
Но его все равно сшибло с ног.
— Вот что вам следует знать: Центр забрал биолога в пятницу поздно вечером. Она отсутствовала все выходные. Значит, должно быть, вы разговаривали с призраком, потому что я знаю, что врать мне вы бы не стали, Джон. Ведь не солгали бы, правда? — Взгляд ее был серьезен, будто их что-то связывало.
Контроль вдруг задумался, слоняется ли женщина в военном кителе снова перед винным магазином. Интересно, занят ли скейтбордист процессом опорожнения на тротуар очередной банки собачьих консервов, собирается ли полиэтиленовый плащ выскочить, чтобы наорать на прохожего. А может, следует к ним присоединиться? В нем вызрело обширное расположение к ним, уступающее лишь обширной и растущей печали. Сарай на заднем плане. Рождественская гирлянда вокруг сосны. Клювачи.
Нет, он не разговаривал с биологом нынче утром. Да, он думал, что она все еще в Южном пределе, полагался на этот факт. Он уже спланировал следующий сеанс в мельчайших деталях. Тот должен был снова состояться в комнате для допросов, а не под открытым небом. Она бы сидела там, может быть, в другом настроении из иных времен, а может, и нет, ожидая его уже знакомых вопросов. Но он не стал бы задавить никаких вопросов. Пора изменить парадигму, и к черту процедуры.
Он бы пододвинул к ней папку, сказав: «Вот все, что нам о вас известно. О вашем муже. О ваших прошлых работах и отношениях. Включая и стенограммы ваших первоначальных сеансов с психологом». Сделать это ему было бы нелегко: после этого она могла стать совершенно иной личностью, чем знакомая ему. Быть может, он каким-то диковинным образом впустил бы Зону Икс дальше в мир. Быть может, этим он предал бы родную мать.
Она отпустила бы какую-нибудь реплику, что продержалась дольше него, а он бы ответил, что больше не хочет играть в игры, что игры Лаури уже достали его. Она повторила бы ту же строку, что он сказал ей у отстойного пруда: «Не благодарите никого за то, что уже должны иметь». «Я и не ищу благодарности», — ответил бы он. «Конечно же, ищете, — возразила бы она без упрека. — Уж так устроен человек».
— Вы отослали ее прочь? — проронил он столь тихо, что Грейс попросила повторить сказанное.
— У вас сформировалась слишком сильная привязанность. Вы стали утрачивать широту восприятия.
— Это не вам решать!
