катастрофы.
— Космический Робинзон, — фыркнул второй «пиджак». — До сих пор не могу представить, что нас с вами еще в проекте не было, а он уже летел обратно на Землю. Где-то там, далеко.
Он поднял глаза к потолку, где работал тихо шумящий кондиционер, словно надеялся увидеть сквозь потолок и нависающую над ним циклопическую махину коммуникаций, этажей и пристроек одного из засекреченных блоков Пентагона, под которыми был на цокольном уровне погребен медицинский этаж, безграничные просторы космоса.
— Просто в голове не укладывается. Это будет покруче всякой там научной фантастики и одиссеи парней из «Стар Трек». Этот парень не просто побывал на околоземной орбите, а проделал такой путь, словно совершил путешествие во времени и прилетел из прошлого.
— С одной стороны так и есть, — не среагировав на плоскую шутку, покачал головой ученый. — Мамонты и различные доисторические существа, которых обнаруживают исследовательские экспедиции, тоже пребывают в некоем подобии сна.
— А что это за ощущения, док? Что происходит, когда ты находишься
— Вы имеете в виду непосредственно сон? — Агент согласно кивнул. — Трудно сказать, реакция мозга и подсознания на такие процессы еще как следует не изучены. Мы пока еще можем только догадываться, что испытывает человек, погруженный в состояние глубочайшего криогенного сна, — профессор посмотрел на человека, заточенного в медицинской комнате. — Он провел в полной изоляции не просто месяцы — годы, один, в абсолютной тишине и вакууме, без гравитации, в состоянии сна настолько глубокого, что он практически граничил с комой. И сейчас совершенно иначе воспринимает наш с вами мир. Его организм и психика ослаблены. Глаза боятся яркого света, если включить освещение на полную, он попросту ослепнет, говорить нужно шепотом, или по крайней мере первое время стараться не повышать голос. Ни в коем случае не кричать. Питается только специальными смесями, которые подаются ему внутривенно, никакой тяжелой пищи желудок пока не в состоянии принимать, а уж тем более переваривать. Рацион будем так же постепенно менять, добавляя в него новые элементы. Видите, он даже передвигается на костылях. И то, что для нас с вами обыденно и привычно — пакет чипсов, громко включенный звук, да простые бактерии, присутствующие в воздухе, к которым наш организм успел приспособиться, — может запросто его убить.
— Да уж. Жизнь морской свинки в клетке у моего сына по сравнению с этим похожа на рай, — снова хмыкнул специальный агент, приставленный присматривать за ходом реабилитации Гая Метьюса. — И чего все эти ребята так стремятся туда улететь? Конечно, в детстве это все заманчиво, привлекательно и все такое. Но на поверку выходит, что условия хуже нечего, ничего нет, а по прилете домой вообще превращаешься в овоща. Ни родственников, ни семьи. Гол как сокол.
— Тут я с вами не соглашусь, — пошелестев подшитыми в папку файлами, возразил ученый. — Во-первых, членов экипажа тщательно отбирают и готовят многие годы, создавая условия, максимально приближенные к тем, которые ожидают их в космосе…
— Бросьте, док. Я был на трех стартах и в космическом городке, а еще смотрю
— Во-вторых, никто не знал, что все повернется таким образом и он вернется домой. По изначальному замыслу он вообще не должен был покидать пределы станции лишь в крайнем случае, который и наступил.
— Почти шестьдесят лет назад. И вот как тут его встретили. Капельницами, обезболивающими. Темнотой. Теплый прием, ничего не скажешь.
— В том-то и дело, — задумчиво покачал головой ученый, через двустороннее зеркало наблюдая, как Гай, опираясь на палку, медленно идет по комнате вдоль стены, направляясь в сторону роботизированного шахматного стола, по которому компьютер меланхолично возил пластиковые фигуры, проигрывая всевозможные варианты ходов. Рядом на столе были в определенном порядке разложены разноцветные детские кубики с буквами на боках, небрежно кое-где заштрихованная книжка-раскраска с героями диснеевских мультиков, несколько сказок и азбука. Доковыляв до прибора, Метьюс некоторое время отрешенно следил за передвижением фигур, потом протянул исхудалую руку и переставил кубики, хмурясь и неслышно шевеля губами. Быстро устав и коротким жестом проведя по глазам тыльной стороной ладони, он продолжил движение вдоль стены, явно с намерением вернуться на койку. Проследив за астронавтом, ученый что-то записал в папке. — Сейчас он ничем не отличается от ребенка, которому заново придется открывать для себя окружающий мир. Пока его память полностью не восстановится.
— Бедняга.
— Ну, в его нынешнем положении тоже есть определенный плюс. Зато теперь он национальный герой, — врач скосился на висящий под потолком экран, по которому CNN только что начало очередной и вот какой уже по счету за последние несколько дней «экстренный» выпуск. — Живая легенда.
