Половина ее лица белее белого, другая в красных крапинах – самой Матерью Войной выглядела она сейчас.
– За Одемом. – Она сдавила сильнее. – Убей его и верни Черный престол.
И Ярви стиснул зубы и кивнул. Дороги обратно быть уже не могло.
– Хватит! – окликнул он инглингов. – Есть другой путь.
Они опустили топоры и сумрачно уставились на него.
– Матушка, останься с ними. Сторожите дверь, и пусть ни один не уйдет.
– Ни один, покуда жив Одем, – ответила она.
– Ничто, Ральф – соберите дюжину бойцов, и за мной.
Ральф, тяжело дыша, оглядел бойню во дворе цитадели. Раненые и при смерти, хромающие и окровавленные. И Джойд, храбрый Джойд, тот, кто вступился за своего одновесельника, теперь сидел спиной к стволу кедра – ни весла, чтобы толкать, ни мешка, чтобы таскать, ни ободряющих слов больше не будет.
– Найдется ли пригодная дюжина? – прошептал старик.
Ярви отвернулся и двинулся прочь.
– Бери тех, что есть.
Сиденье для одного
– Готовы? – шепнул Ярви.
– Всегда, – отозвался Ничто.
Ральф потянул шею в одну сторону, потом в другую. Кровь чернела на его лице в полумраке.
– Кажись, готовее мне уже не стать.
Ярви втянул полную грудь воздуха, затем надавил увечной ладонью на скрытую щеколду, плечом налегая на дверцу, и вывалился под священные своды Зала Богов.
Сразу перед ним, на тронном помосте, стоял Черный престол – под лучезарными взорами Высоких богов. Над головой, вокруг купола, янтарные изваяния богов малых взирали на жалкие человечьи делишки безучастно, бесстрастно и без малейшего интереса.
При Одеме остался лишь десяток бойцов, да и те в плачевном состоянии. Они собрались на том конце, у дверей, чьи створки слегка покачивались от ударов снаружи. Двое пытались подпереть двери копьями. Двое других смахнули со старинного стола святые дары и волокли его баррикадировать выход. Остальные, опешив, сидели на полу или в замешательстве стояли, не понимая, как могла ватага разбойников захватить врасплох их короля в сердце его собственного бастиона. Неподалеку от Одема мать Гундринг склонилась над раненой рукой хоругвеносца.
– Воины, к королю! – взвизгнул тот, увидев в зале Ярви, и люди Одема тут же построились вокруг повелителя, выставили перед ним щиты и подняли оружие. Кольчужник со стрелой, пробившей лицо, отломил ее не глядя – из щеки остался торчать окровавленный кусок древка. Только что он в полубеспамятстве опирался на меч, теперь же наставил его вихляющий кончик на Ярви.
Ничто вырвался из прохода и подскочил к его левому плечу, Ральф – к правому, те рабы и наемники, в ком оставались силы драться, рассыпались вокруг, ощетинившись острой сталью.
Они обходили Черный престол, спускались по ступеням помоста, брызжа слюной и ругаясь на полудюжине языков. Одем тоже отправил своих людей вперед, пространство меж отрядами сузилось до десяти шагов по каменному полу, затем до восьми, до шести – грядущее кровопролитие нависло тяжелой, грозовой тучей в недвижном воздухе Зала Богов.
А потом мать Гундринг присмотрелась к Ярви и вытаращила глаза.
– Стойте! – вскричала она, колотя эльфийским посохом по плитам, звонкое эхо ударов отражалось от высоких сводов. – Стойте!
На минуту воины остановились, переглядываясь, рыча, поглаживая клинки, и Ярви обеими ногами прыгнул в узкую щелочку той возможности, что старая служительца для него приоткрыла.
– Мужи Гетланда! – воскликнул он. – Вам известно, кто я! Я – Ярви, сын Атрика! – И единственным пальцем на левой ладони он указал на Одема. – Вон то предательское
– Бабья кукла? – плюнул в его сторону Одем. – Половинка короля? Владыка всея убогих калек?
Прежде чем Ярви успел что-нибудь крикнуть в ответ, его схватила за плечо и отодвинула в сторону сильная рука. Ничто шагнул мимо него, отстегивая ремешок шлема.
