заберете и эту?
Глаза бородатого загорелись, когда он взвесил цепь в руке, а потом у него отвалилась челюсть: Ничто настеж рванул свой воротник.
– Вот, как-то так, – произнес он, вытягивая наружу громадные звенья.
И вот теперь уже улыбались все. Ярви подсел поближе к огню и потер ладони, как это делала мать.
– Ну а сейчас – давайте меняться.
Ничто прошептал ему на ухо:
– Я ж тебе говорил – последнее слово будет за сталью!
Хрустнув напоследок, отвалилась проржавелая заклепка, и ошейник Ничто распахнулся.
– Этот упрямый попался, – отметил бородатый, глядя на подпорченное зубило.
С некоторой запинкой Ничто привстал с колоды, дотронулся дрожащей ладонью до шеи – ее огибал мозолистый след, там, где железо много лет натирало кожу.
– Двадцать лет я носил этот ошейник, – тихо вымолвил он, и на глазах заблестели слезы.
Ральф похлопал его по плечу.
– Свой я носил только три, а все равно без него стал легким, как ветер. Тебе-то, небось, вообще мнится, что сейчас ты полетишь вдаль.
– Да, – прошептал Ничто. – Полечу.
Ярви рассеянно ковырял застарелые ожоги там, где прежде сидел его собственный ошейник, и наблюдал, как Анкран складывает вещи, за которые они уплатили оковами. Удочку и приманку. Лопату, сделанную из лопатки могучего лося. Бронзовый нож, по виду – эпохи, последовавшей за Сокрушением Божиим. Девять стрел для Ральфова лука. Деревянную миску. Сухой мох для растопки. Свитую из шерсти веревку. Овечий сыр, баранину и сушеную рыбу. Меховые одежды, наволочки из грубо тканного полотна и невыделанную шерсть для набивки. Кожаные мешки, чтобы все туда запихнуть. И даже дровни – чтобы было на чем тянуть это добро.
В прежние дни эти вещи считались бы жалким хламом, сплошной нищенской рухлядью. Теперь они представали горою сокровищ.
Сумаэль под самый подбородок завернули в толстую белую шубу. Она прикрыла глаза, на лице проступала редкая для нее довольная улыбка, сквозь рассеченную губу просвечивал белый зуб.
– Ну как, получше? – спросил ее Джойд.
– Мне тепло, – прошептала она, не размыкая глаз. – Если я сплю, не буди, ладно?
Шидуала бросила раскрытый ошейник Ничто в бочонок, куда уже сложили прочие цепи.
– Если примете совет…
– Непременно, – отозвался Анкран.
– Идите к северо-западу. Через два дня вы попадете в страну, где из-под земли пышет жаром огонь. По краю тех земель бегут теплые ручьи – они изобилуют рыбой.
– Мне рассказывали об этой стране, – проговорил Ярви, вспоминая плывущий над очагом голос матери Гундринг.
– К северо-западу, – подтвердил Анкран.
Шидуала кивнула.
– И пусть вам сопутствуют боги. – Она повернулась, чтобы уйти, но тут Ничто неожиданно упал на колени, взял ее руку и прижался к ней растрескавшимися губами.
– Вашей доброты я никогда не забуду, – сказал он, утирая слезы.
– Никто из нас ее не забудет, – сказал Ярви.
С улыбкой она помогла Ничто подняться и потрепала его по щеке.
– И другой мне награды не надо.
Правда
Ральф с огроменной ухмылкой выскользнул из-за деревьев. На одно плечо он повесил лук, с другого свисал убитый олень. Чтобы его умение обращаться с луком ни у кого не вызывало сомнений, он не стал вытаскивать стрелу из сердца животного.
Сумаэль удивленно приподняла бровь.
– Так от тебя, выходит, есть прок, помимо милой мордашки?
Тот подмигнул в ответ:
