– Да, скажу я вам, печально вспоминать смерть поэта, но я-то воин, и мне на роду написано уйти до срока.
Ничто захохотал, разнося непривычное, рваное эхо.
– А я скажу, что мы с тобой оба зажились дольше, чем нам положено! Вместе мы бросили вызов снегу и голоду, жаре и жажде. Вместе мы и выйдем на бой. Здесь! Сейчас!
Невозможно поверить, что этот мужчина, прямой, высокий, со сталью в руке, откинутые волосы вьются по ветру и ярко горят глаза, был тем жалким оборванцем, через которого Ярви переступал, поднимаясь на «Южный Ветер». Теперь он и в самом деле казался королевским чемпионом, чьи приказы хотелось исполнять беспрекословно. От его сумасшедшей уверенности даже у Ярви чуточку прибавилось смелости.
– Джойд, бери щит, – распорядился Ничто, – Сумаэль, ты – свой тесак. Прикрывайте нас слева. Там наша слабая сторона. Не давайте меня окружить. Держите их там, где мы с моим мечом посмотрим им прямо в глаза. Анкран, ты и Ярви стерегите правую сторону. Эта лопата сойдет за дубье – если ей приголубить, то можно убить любого. Дай Ярви нож, раз уж у него только одна рука. Пускай рука и одна, зато в его жилах течет королевская кровь!..
– Лишь бы вся она оттуда не вытекла, – пробубнил под нос Ярви.
– Значит, мы с тобой. – Анкран протянул нож. Грубая самоделка, без излишества, вроде крестовины, деревянную рукоять обтянули кожаной лентой, металл на спинке позеленел – но режущий край достаточно остер.
– Мы с тобой, – произнес Ярви, принимая и крепко сжимая оружие. Когда он, провоняв нечистотами невольничей ямы Вульсгарда, впервые увидел хранителя припасов, то ни за что бы не поверил, что придет день, и он встанет с ним в бою как соплечник. И оказалось, что, вопреки страху, Ярви этой честью гордится.
– По-моему, подведя славный кровавый итог, наше путешествие заслужит добрую песню. – Ничто, растопырив пальцы, вытянул свободную руку к проему, сквозь который, несмомненно, вскоре выскочат Шадикширрам и ее баньи, горя жаждой убивать. – Отряд спутников-храбрецов, верная свита, помогает законному королю Гетланда взойти на отнятый трон! Последняя схватка средь руин старин эльфийских! Сами знаете, в хорошей песне не все герои доживают до конца.
– Сучий дьявол, – прошептала Сумаэль. Поигрывая тесаком, она то сжимала, то расслабляла желваки на скулах.
– Из пекла преисподней, – прошептал Ярви, – тебя сможет вывести только дьявол.
Последняя схватка
Голос Ральфа расколол тишину.
– Идут! – И кишки Ярви словно провалились в задницу.
– Сколько? – бодро спросил Ничто.
Чуть погодя:
– Где-то с двадцать.
– О боги! – запричитал Анкран, закусывая губу.
До сего момента теплилась надежда, что они повернут назад или потонут в реке, но, как обычно происходило с надеждами Ярви, эта засохла и плода не принесла.
– Чем больше их численность, тем больше нам достанется славы! – вскричал Ничто. Чем хуже им приходилось, тем сильнее он цвел. Сейчас было можно высказать многое в пользу бесславного выживания, только увы – выбор-то уже сделан. Если он вообще когда-нибудь у них был, этот выбор.
Конец бегству, конец уловкам.
Ярви уже успел проговорить про себя не меньше дюжины молитв, всякому богу, высокому ли, малому, который мог бы помочь им хотя б чуточек. И все равно он закрыл глаза и произнес еще одну. Пускай к нему прикоснулся Отче Мир, но эту, последнюю, он обратил одной лишь Матери Войне. Молитву сберечь его друзей, его одновесельников, его семью. Ибо каждый из них, на свой лад, стоил спасения.
А еще он просил ниспослать врагам багряный день. Ибо ни для кого не тайна: Матерь Война предпочитает молитвы с кровью.
– Сражайся или умри, – прошелестел Анкран и протянул Ярви руку, и тот дал свою, пусть и ту, бесполезную. Они взглянули друг на друга, он и тот, кого поначалу он ненавидел, строил козни, смотрел, как бьют, а потом бок о бок с ним продирался через безлюдные пустоши и стал искренне понимать.
– Если мне достанется не слава, а… другое, – произнес Анкран, – сумеешь как-нибудь помочь моим?
Ярви кивнул.
– Клянусь, помогу. – И то правда, какая разница: не исполнить две клятвы или одну? Проклятым больше одного раза не
