— Представь картину. Ее можно нарисовать кистью, а можно взять вместо кисти палку. Или вовсе пальцами…
— Пальцами несподручно.
Видела я, как храм наш размалевывали. А что, вся детвора сбегалася поглядеть, уж больно ловко паренек тот управлялся с красками. Там желтою ляпне, там красною, и поначалу-то рябенько только было, жрец ажно хмуриться стал, а после раз — и получилося благолепно.
— Это с непривычки несподручно. А вот если человек привык пальцами рисовать, то ему будет неудобно держать кисть.
— Я вовсе малевать не умею.
— И не надо. Представь… вот ты шьешь, верно? Представь, что щит — это узор, который тебе вышить надо. А сила твоя — это игла…
От затейник!
Но главное, что как подумала, так оно и вышло… вот и вправду ж узор, и не сложный, коль приглядеться. Главное, как в любом узоре, с канвы не соступать. И шить силою легко оказалося, главное, не думать, что по пустоте шьешь… а там — где надобно, там нить ширилась, а где нет — тонюсенькою становилася… и хорошо, ладно…
Только узора какой-то неправильною вышла… кривоватою. Ось я кривизну и выправила. Так-то оно лучшей будет.
Вышло… хорошо вышло.
Ажно сама залюбовалася с этакой красоты.
Стоит щит пузырем прозрачным. Я руку протянула, потрогала. Надо же ж…
А с ниткою дальше чего делать-то? Ежели оно как в шитье, то оборвать надобно и закрепить. А то ж оно как, чуть попустишь, и мигом разлезется вышиванка… было у меня такое. Вот я и лбу наморщила да ниточку под другими протянула.
После еще разок. На всякий случай.
— Молодец, — сказал Арей, на щит глядючи. — Только надо быстрее… ты пока вышьешь, три раза мертвою будешь. Но для первого раза сойдет…
И рукою махнул.
Но щит остался.
Арей хмыкнул и внове рученькою провел, теперь неспешно и слева направо. Первый-то раз справа налево… щит висел.
— Эк оно… а если так? — Арей раскрытою ладонью толкнул щит. Тот и толкнулся, ажно стенка возка захрустела. — Зослава… что ты с ним сделала?
— Ничего.
— Странно… очень странно…
Он рукою над полом провел, а после скрутил фигу и прорычал чегой-то этакого, на древнем языке. Я-то, чую сердцем, этак рычать ни за пять, ни за десять годочков не научуся…
Щит полыхнул красным.
И растопырился. Ниточки его сделалися толстыми, а узор — поярчел.
— Зослава… — Арей подвинулся поближе.
— Чего?
— Ничего… убирай свой щит.
Ага… я б радая была, оно-то понятне, что ниточку ту, которую я спрятала, вытянуть надобно и распустить узору, да только ниточки энтой будто и нету. Я и так глядела, и этак, и боком, и раком, едва ль не носом в щит влезла. Он-то стоял себе… а ниточки нема.
Пробовала иные тронуть — так загудели… и только.
— Не могу, — вынуждена была признаться я.
— Просто перережь основную нить.
— Так я еще уже давно того… ну, перерезала…
— Как давно?
Щит покачивался, стукался об стенки возка, издавая при том звук глухой, костяной.
— Ну… как поставила, так и сразу…
— Зослава!
— Чего?
— Ничего… Кто тебя учил обрывать заклятья? Вот скажи, чем ты думала, а? Любое заклятье нуждается в постоянной подпитке.
