правда, изрядно заношенный и с заплатой на руке.
— Некроманту не под силу остановить бурю. Или призвать дождь. Он не сможет устоять перед огненным шквалом…
— А это хорошо… — позевывая, сказал Лойко. И шею поскреб. Некромант же Арея с табурету спихнул и на оную табурету пальчиком указал.
— Хорошо… только некромант способен наслать моровое поветрие. Одарить черною язвой. Или гнилью, которая во мгновение ока тело разъест…
На макушке Лойко проклюнулася плешка, такая обильная да с корочками, с темными родимыми пятнами. И само лицо его скукожилося, сделалось рябым, что яйцо перепелиное.
— Это уже не очень хорошо.
Голос и тот стал гнусав.
— Некромант способен пройти в сны и вытащить из тела душу… или отравить ее. И человек иссохнет сам…
— Гадкое вы племя. — Лойко повел узеньким плечиком.
— А то…
— Может, еще скажешь, чем вас взять?
— Холодным железом. Ежели по шее, то самое верное средство… только до этой шеи добраться надо.
Из Ильи вышел стрелец худой, тощий, заморенный службою, да и с румянцем чахоточным на впалых щеках. Этакий и за своим бердышом, что за стеною, сховается.
Настал и мой черед.
Боязно было… не оттого, кого вылепять: морок — не шкура, снять легко, тому нас ужо учили. А вот что залезет некромант своими руками леденющими в голову, того я боялася крепко. Вона какие пальцы тонкие да ловкия, небось, самое оно этакими мысли чужие ловить.
— Значит, железом и по шее… универсальный рецепт, — хохотнул Лойко.
— Соли возьмите. И… если вдруг сыщется, то безымень-корень… — сказал сие некромантус с немалым сомнением, в чем его понимаю. Корень сей и я не видывала, редкий он зело, да не потому, что не растет безымень-трава… растет, вона, на Марьиной горе целыми кущами. Но корни она давала тонюсенькие, что волосочки детские. И пользы с их мало.
И редкая травиночка корнем пухла.
Поди сыщи такую, а коль сыщешь, то взять ее можно едино на Летнюю ночь, когда нечисть вся из-под земли лезет да хороводы водит.
Слово надо знать заветное.
Да не одно.
А как тянешь корень, сказывала бабка, то и верещит он голосочком дитячим и так жалостно, что разом сердце от боли рвется…
— Ходь сюды, плешивенький, — бабка пальчиком Лойко подманила. — Иди-ка ты к старостихе… снеси ей от меня платочек. Да попроси корня энтого… запомнил, как звать?
— Только в полную луну взятый быть должен! — крикнул вдогонку некромант.
— А ты, сынок, не учи ученых, без тебя разберутся… ты свое дело делай.
Хмыкнул только.
— Может, у вас и моранин лист сыщется?
— Может, и сыщется…
…а про тот лист я слыхала, будто растет он только на могилках, да не простых, а где человек без слова доброго в землицу лег, да и сам был темною силой меченный. Вот и мучится дух его, проклятый, не способный с телом расстаться, и травы мучит.
И родит земля черные, будто опаленные.
Такую только тронь, и сам прахом рассыплешься. Не каждому в руки дается моранин лист, а коль дастся, то и пролежит сто лет, и еще сто, отраву сохраняя.
— Интересно тут у вас…
Некромант от меня отступил и рученькою махнул, чтоб поднималася. Я и поднялась, бабка ж на мое место села, глаза прикрыла…
— Если вдруг и вправду сыщется этакая диковина, то все просто… щепотку в воду, да еще волос… волосы тут привезли, похоже, боярыни вашей. И заклятьице одно есть простенькое…
