— А что, вполне нормально, жить можно.
— Ну как бы так и рассчитывали.
В каждом доме две комнаты, планировка самая простая — изба и изба. Печка греет обе комнаты.
— Где располагаться можно? — Хмель озадаченно смотрел на пустой пол.
— В чулане раскладушки, бери и любое место занимай. — Я обвел комнату рукой. — Тут все равно пока еще никого не было. Ладно, я поехал, нам еще до границы чесать.
— Ты перед проходом таблетку принять не забудь.
— Я помню, спасибо.
Снег на дорогах превратился в натуральную кашу. Потом он и с полей сойдет, и с проходами в ту и другую сторону придется повременить, будет риск сразу засесть со всей техникой. Потому что гусеницы придется снимать, я все же не рискну на них по твердой дороге кататься. Или какую-нибудь спецтехнику возить вроде вездеходов «арго»? Или квадроциклов?
А что, разумно. И прицепы. Сам на один квадрик, второй сзади на прицепе. Или все же выпросить тот самый «Егерь», что так и стоит без всякой пользы у штаба? Он по любому полю пройдет, тут все же не чернозем, и лебедкой кого хочешь вытащит.
А что, вполне мысль. И это ненадолго, тут все быстро сохнет.
Проскочили Лудино, пошли дальше. Вон очертания НПЗ за лесочком, из труб то ли дым, то ли пар валит. На дороге никого. Достал из пакета бутерброд — скоро пилюлю глотать, а ее лучше не на пустой желудок. Проглотил в три укуса, набивая рот, запил чаем из термоса.
Почти приехали, вон уже граница, можно в поле сворачивать.
— Сань, активируй «метлу».
Чародей кивнул, выбрался из машины и через минуту забрался обратно.
— Готово.
«Метла» — амулет под задним бампером, следы стирает. Не до конца, но надо очень присматриваться, чтобы заметить. Ну и все, теперь лезем на сугроб.
По мокрому снегу гусеницы даже лучше идут, он плотный. Только скрипит громко. Что вокруг? Да вроде бы ничего особо нехорошего не видно… но это как раз ничего не значит. Весна же, плохое время, особенно у болот, которых тут нет, и у границы с Севером, до которой метров триста осталось. Что за граница? Да вроде пелены колеблющейся. С этой стороны смотришь — вроде поле так и продолжается, лес впереди, только воздух перед ним как над костром. А проскочи за пелену — окоченеешь, а заодно обнаружишь себя совсем в другом месте, с синими деревьями и всякой нехорошей дрянью вокруг. Обернешься — и никакого поля с лесом не увидишь. Тоже пелена, а за ней как бы даже тот же Север продолжается.
И вот через эту пелену что угодно сейчас пробежать может.
Стоп. Платон говорит, что дальше не надо, могут наводки пойти, а ему раскрыть проход нужно.
— Все, уходим. — Я закинул в рот пилюлю и запил водой, почувствовав сразу же легкую изжогу. — Дим, ты за штурвал, Саня… прикрывайте, в общем.
Схватил «вепря», убедился, что патрон в стволе и в магазине сплошь «пустышки», — самое наше универсальное и убойное. Платон с длинным «браунингом», заряжен вроде зажигательной картечью. Это на случай появления бестелесных и прочих сущностей. Он даже не сам тогда стрелять будет, а мне свое ружье даст. Стрелок он так себе, если честно.
— Снегоступы!
Без них по мокрому липкому снегу глубиной «по это самое» лучше не гулять, завязнешь к чертовой матери. Так что я свои нацепил, убедился, что Платон тоже готов, все же спросил:
— Готов? Тогда веди, ты тут главный. Хотя подожди минуту…
Достал из подсумка «ауровизор», сделанный из вортексовского монокуляра, огляделся. Нет, под снегом вроде бы нет ничего, ни змей, ни червей. Какие-то ауры в дальнем лесу, это нехорошо. Ауры хищные, две. Но не двигаются, может быть, как раз за нами наблюдают. Но ждать, пока они что-то сделают, можно и до вечера. Отобьемся.
— Пошли, веди.
Платон лишь кивнул, вид сосредоточенный. Скрипнул снег у него под ногами, пошел он. Я за ним следом, отстав метров на пять.
Свежо. Ветерок-то холодный, но солнце уже пригревает. Снегоступы хорошо держат, а все равно чувствую, как подается под ногой его уже ноздреватая поверхность. Хрусть-хрусть, хрусть-хрусть…
