тяжелыми струями на землю. Размокающая земля даже в лесу за рекой стала серьезным препятствием для партизан. А для преследователей в поле просто непреодолимым! Идти в атаку на пулеметы можно только при поддержке танков и артиллерии. Хотя нет, танки не пройдут.
Подвесив очередные ящики, Каранелли отправился к Данилову. Николай прятался под накидкой из мокрого брезента. При этом не столько сам укрывался, сколько оберегал от воды пулемет.
— Колганов!
— Я! — послышалось с дерева.
— Слезай, пока тебя не смыло. Нашествие фрицев отменяется.
— Есть, товарищ командир!
— Ты как тут? — теперь Луи говорил уже негромко, обращаясь к Данилову.
— Да не хуже, чем ты… — Николай покосился на спрыгнувшего с ветки Прохора, — …Артист! Дождь, он один на всех.
— Колганов! Давай рысью на берег! Там помочь надо Краснову. Я сейчас тоже подойду.
— Есть! Только можно на минутку…
Каранелли махнул рукой — дескать, давай, раз уж так приспичило! А сам снова вернулся к разговору с Даниловым.
— Слушай, Князь! Немцы сюда не доберутся, к гадалке не ходи! Только сам понимаешь, все равно нельзя пост снимать. Так что, будь любезен, поторчи тут еще часа два. И постарайся совсем не размокнуть.
— Не сахарный! Только вот что я тут понял, пока лежал, — Николай покосился в сторону кустов, за которыми скрылся Колганов. Заговорил тише: — Вот здесь, где этот орешник, мы с тобой в рощу входили… Тогда в восемьсот двенадцатом.
— Что? — всколыхнулся француз.
— И вот так шли, — взмах руки показал направление.
— Уверен?
— Да.
— Хорошо, я посмотрю. Шашку дай!
Луи продирался сквозь кустарник, срубая клинком самые упрямые ветки, не желающие пропускать. Он уходил в сторону от переправы, к Днепру. Наконец выбрался на поляну, поросшую высокой травой. Много, очень много дубов стояло в той части, на которой проходила последняя схватка. Если, конечно, это та самая поляна. Но Каранелли никак не мог совместить ее вид с изображением, что осталось в памяти. Взгляд шарил по деревьям, безуспешно пытаясь отыскать то, из которого ударила струя газа. Но не мог найти.
Внезапно в глубине, за первым рядом деревьев он увидел, как невысокий, меньший, чем собратья, разлапистый дуб изменил цвет. Словно на него одного, пробившись сквозь завесу дождя, упал солнечный луч. Луи пошел к нему. Здесь он обнаружил еще одну, небольшую круглую полянку. Только ровный слой невысокой, словно скошенной травы был на ней — ни кустарника, ни другой поросли. Каранелли долго стоял на одном месте, рассматривая светящийся дуб.
«Мы ведь лежали здесь, наверное!» — подумал Луи. «Да», — отозвался сухой голос. От неожиданности Каранелли замер на долю секунды. Этот голос он отличил бы из тысяч других. Идущий не через уши — возникающий прямо в мозгу. Услышав один раз в детстве, Луи узнал его сразу, поскольку никогда не забывал. Дикий ужас, точно такой же, какой он испытывал лишь однажды в жизни, заставил его рвануть через кусты, не разбирая дороги. И только оказавшись около Данилова, француз опомнился. Тяжело дыша, он остановился, оперевшись на ствол рукой.
— Что? Что случилось? — всполошился Николай. — Немцы?
Не имея сил ответить, Луи только покачал головой.
— Так что?
— Где Колганов?
— Ушел уже.
— Это хорошо.
— Луи! — Данилов сказал это негромко, словно опасаясь, что их может кто-нибудь услышать. — Что все-таки случилось? На тебе лица нет. Можешь объяснить?
— Нет… не сейчас… потом. Я могу попросить тебя об одной услуге?
— Да. Конечно.
— Не ходи туда. Не надо. Пожалуйста. Я потом тебе все объясню.
— Хорошо. Только куда же я уйду? Здесь мой пост.
