— Джеймс Фэлко представляется мне типичным современным вариантом классического преступника-психопата, — начал уроженец Джорджии размеренным мягким голосом. — Это означает — говоря простым языком, — что он либо не понимает, либо не обращает внимания на различие между добром и злом. Более того, подобная дилемма даже не встает перед ним. Некоторые преступники-психопаты преисполнены яростью-ненавистью ко всем окружающим, и это чувство резко проявляется в актах насилия, ими совершаемых — замечу, неразборчивых актах насилия — против отдельных граждан или всего общества в целом.
— Как у техасского снайпера? — вспомнил Стивенс.
— Совершенно верно, мистер президент. Да, такой субъект способен сорваться на явно не спровоцированную серию бессмысленных убийств. Но Джеймс Фэлко — другой тип. Если полицейские протоколы и протоколы судебных заседаний верны, Фэлко убил несколько человек, но он убивал «по контракту» и всегда за деньги. Более того, он убивал только членов или бывших членов преступных групп. Он ни разу не убил полицейского или банковского охранника, что может свидетельствовать о его определенном складе характера, а возможно, о той тщательности, с какой он всегда планирует свои акции. Несмотря на все его многочисленные половые контакты, Жеребчик Фэлко не является ни неразборчивым в связях, ни недисциплинированным субъектом.
— После убийства он никогда не покидает место преступления — даже когда у него есть время для бегства, — добавила дама-психоаналитик.
— Верно, — сладко продолжал Пинни. — Он не вор. Существуют неподтвержденные сведения, что он, возможно, состоял в банде банковских громил десять-двенадцать лет назад, когда ему было всего двадцать четыре года, но на протяжении последних семи-восьми лет он был исключительно наемным убийцей, выполнявшим заказные убийства. В среде полицейских ходят слухи, что он совершил шестнадцать или семнадцать заказных убийств, но с таким же успехом можно говорить и о тридцати. В этом можно видеть противоречивость его личности. У Фэлко нет своего почерка, нет коронного способа убийства. Нет фирменного знака, как говорят в телевизионных сериалах. Он недурно экипирован, и в каждом случае специально разрабатывает свою тактику применительно к конкретной ситуации. В Нью-Йорке, скажем, он смог убить человека из снайперской винтовки, а в Новом Орлеане, как считается, использовал бомбу, соединенную с зажиганием «кадиллака» жертвы.
— Этот человек торговал наркотиками — он был оптовиком, постоянно обманывавшим своего импортера, — ловко вставила женщина из Эйкрона. — Сам же Фэлко наркотики не употребляет. Он пьет, но во время работы — очень немного.
— А когда не работает, отдыхает в курортных местах — таких как Лас-Вегас или Пуэрто Рико, где играет в азартные игры, — продолжал уроженец Атланты. — Но он никогда не играет по-крупному. Он посещает эти курорты только ради женщин; в его случае это танцовщицы, официантки, иногда девочки по вызову. Его сексуальные аппетиты поразительны, и его прозвище Жеребчик в данном случае вполне оправданно. Можно предположить, что эти необычные сексуальные импульсы коренятся в его детстве. Это почти несомненно. Он рос без матери. Точнее говоря, его мать умерла родами, а отец три года спустя получил тяжкую травму на стройке и стал инвалидом. Фэлко отправили жить к тетке в Буффало, но в одиннадцать лет он сбежал из дома, а потом опять сбежал в тринадцать лет. Четыре года он пробыл в спецшколе для трудных подростков, но и оттуда сбежал. После этого он некоторое время подвизался рэкетиром в Филадельфии. И нам о нем более не известно ничего определенного до момента его ареста в Янгстауне в 1958 году за угон автомобиля. Он был выпущен под залог, но скрылся. В 1961 году он опять бежал после выхода под залог в Финиксе: его арестовали за ношение оружия без лицензии.
Стивенс вздохнул.
— Все это очень интересно, но что такой человек может совершить сейчас — в этой ситуации? — спросил он.
— Все что угодно, что, по его мнению, будет способствовать его благополучию и выживанию. До сих пор он провел за решеткой всего-то два года — за вооруженное нападение. В тюрьме он был образцовым заключенным, возможно, чтобы оказать благоприятное впечатление на совет по помилованию, а выходя, он поклялся начальнику тюрьмы, что больше никогда не сядет за решетку.
— Он способен запустить ядерные ракеты?
— Да, мистер президент, он способен на такой поступок — если это поспособствует его благополучию и выживанию. У этого человека нет друзей и знакомых, он не пользуется авторитетом в преступном мире. Он не то, что все эти мафиозные типы, о которых пишут газеты. У него нет религиозных чувств, нет связей с «семьями» «Коза-ностры», нет хозяев, нет обязательств, нет постоянного места жительства. Однако нам удалось выяснить, что у него неплохое чувство юмора, он швыряется деньгами, щедр со своими подружками и вообще легкий в общении. Он не питает затаенной ненависти к обществу — ибо фактически живет вне общества, — но тем не менее ему на всех наплевать…
— Без преступных наклонностей, но смертельно опасен? — спросил Бономи.
— Можно и так сказать, генерал, — согласился Пинни. — Это состояние можно связать с эдиповым комплексом, вызванным утратой матери в…
— Неважно, доктор, — вмешался президент. — А что насчет его отца и прочих родственников? Они могут оказать на него какое-либо влияние?
— Его отец умер в 1967 году, и с остальными родственниками Фэлко уже многие годы не имеет контактов. Возможно, я не совсем ясно выразился. У этого человека нет семьи, и он в принципе одинок. Я не знаю, читаете ли вы современную художественную прозу, мистер президент, но Фэлко ходячее воплощение отчужденности. Он одинокий волк на большой дороге, своего рода водитель, совершивший наезд и скрывшийся с места происшествия, наемный водитель, которому платят за то, чтобы он сбивал нужных прохожих и безнаказанно колесил по всей стране, не обращая внимания ни на что. Могу процитировать его собственные слова: он верит только в самого себя — и в свой долг работодателям. Когда он заключает очередной контракт на убийство и получает задаток, он всегда доставляет товар вовремя.
— Профессиональная гордость? — предположил Бономи.
— Возможно, но еще — инстинкт самосохранения.
— А Пауэлл?
— Совсем другой тип, мистер президент. Возможно, доктор Осгуд захочет прокомментировать сама.
Эта парочка работала по привычному сценарию, без сбоев, все у них шло как по маслу — точно у опытного дуэта эстрадных антрепризеров, поочередно уступающих друг другу место у микрофона, и это у них получилось с вызывающим восхищение достоинством и сноровкой.
— Виллибой Джастис Пауэлл, — начала женщина, — вырос в семье, где было семь детей. Джастис — это его второе имя[42]. Его мать была уборщицей в больничном гараже. Она до сих пор там работает. Пауэлл закончил среднюю школу с хорошими результатами, проявил себя как первоклассный атлет. Он был капитаном школьной футбольной команды и — это, кстати, очень интересно — президентом шахматного клуба. Если говорить точнее, он участвовал в создании шахматного клуба.
— Еще он, наверное, пишет стихи на темы японских поэтов?
— Нет, генерал, об этом нам ничего не известно. Но его высокий коэффициент интеллектуального развития и явные склонности к науке открывали ему прямую дорогу в колледж, — подчеркнула она, — и он хотел поступить в высшее учебное заведение. Он намеревался вписаться в систему и преуспеть в ней. Но у него не было денег. А дело происходило давно, еще до того, как появилась мода назначать стипендии одаренным чернокожим — и он пошел в морскую пехоту. Он отслужил два срока по контракту, сэкономил деньги и, отправившись во Вьетнам, заработал там себе блестящую характеристику. Два «Пурпурных сердца» и «Флотский крест». Он был там сержантом — очень хорошим сержантом. Бывший командир его роты — я разговаривала с ним по телефону час назад — сказал мне, что он был одним из лучших его бойцов, если не учитывать его отношения к офицерам. Пауэлл терпеть не мог офицеров, он держался с ними почтительно, но все они понимали, что он их терпеть не может.
42
По-английски: справедливость, правосудие.
