Было бы совсем не в характере «блистательного» миллионера искать встречи с главарем гангстеров, так что Карстерсу предстояло вынудить самого Малыша Джонни Пикелиса выйти с ним на контакт. Вот почему второй наиболее выгодный жених Соединенных Штатов и упомянул в беседе с портье о двух пистолетах семнадцатого века — в надежде, что об этом будет рано или поздно доложено коллеге-коллекционеру, правившему в Парадайз-сити. Лелея эту надежду, он сидел в баре, пил перно с водой и вспоминал шведскую балерину.
— У нас не так уж часто заказывают перно, мистер Карстерс, — заметил бармен, ставя перед ним вазочку с солеными орешками.
— О Боже, неужели я опять нарушил священные обычаи вашего города? — воскликнул с деланным ужасом вальяжный охотник. — Неужели я вновь оскорбил в лучших чувствах добропорядочных, милых, простых обитателей сего города своими мерзкими привычками и развращенным вкусом? Если так, то я приношу свои искренние извинения.
Во взгляде Гарри Бута на мгновение вспыхнула веселая искорка.
— Если бы я не понимал, мистер Карстерс, что вы надо мной подтруниваете, — ответил он небрежно, — я бы сказал, что вы надо мной подтруниваете.
Миллионер-блондин пожал плечами.
— Ну вот, еще один непростительный gaffe[15], — плаксиво произнес он, глотая желтоватую жидкость. — Знаете, по правде сказать, я пью эту гадость только потому, что мне нравится вкус лакрицы с тех самых пор, как я был веснушчатым Геком Финном с Парк-авеню.
Пахнущий анисом алкоголь был крепким, освежающим и умиротворяющим настолько, что, казалось, сглаживал все острые углы жизни. Что бы там ни говорили об антиамериканских настроениях генерала де Голля и о дурном запахе у него изо рта, размышлял Карстерс, долг перед французским пародом за поставки в Америку перно никогда не будет оплачен сполна. Карстерс оглядел коктейль-холл, где полдюжины парочек шептались по углам, готовясь к традиционному субботнему конкурсу «кто кого обворожит», и печально понял, что эти простодушные любители виски даже и не пытаются воздать должное французам.
Гарри Бут удалился обслуживать только что появившегося в зале низкорослого коренастого мужчину с серыми глазами.
— Ну, на посошок, — сказал Гилман, не замечая своего товарища по оружию.
Бут мгновенно смешал ему коктейль водка-гибсон.
— Замечательно, — похвалил человек из Лас-Вегаса после первого глотка. Его взгляд заскользил по залу, и глаза сузились, когда он заметил миллионера.
— У нас знаменитый постоялец, — тихо произнес Бут.
— Где-то я видел эту рожу, Гарри… Это кто, Сонни Тафте[16]?
— Паркер Теренс Карстерс, богат, вальяжен — знаменитый владелец коллекции спортивных автомобилей, молоденьких девочек и старых пистолетов.
Гилман долго рассматривал своего приятеля, сидящего у дальнего конца стойки.
— Как думаешь, Гарри, он красит волосы?
Бармен хохотнул. Гилман расплатился и отправился в «Фан парлор», а Карстерс знаком приказал повторить ему перно.
— Этот парень спрашивал, не красите ли вы волосы, — доложил Бут с едва уловимой ноткой злорадства.
— Нет, не дожидаясь приема у дантиста, я иногда листаю «Вог», а это что-то да и значит, — автоматически отпарировал плейбой.
— А кто этот клоун? — добавил он, когда Гарри принес ему вторую порцию перно с водой.
— Крупье, работает в «Фан парлор» — это наш городской аттракцион, куда приходят мужчины, которые готовы поиграть с судьбой, и девочки, которые в себе не сомневаются. Это, конечно, не Антиб и даже не Вегас, но для Парадайз-сити крутое местечко.
Карстерс отпил свой напиток, поставил стакан и извлек темную сигару из нагрудного кармана пиджака. Потом достал золотые ноженки, подаренные ему какой-то дамой — не той ли страстной римской герцогиней? — аккуратно отрезал кончик сигары и закурил. Выпустив два клуба дыма, он извлек еще одну дорогую сигару.
— Это тебе от меня, Гарри, — сказал он ласково, — в знак нашей дружбы, а ты расскажи мне еще что-нибудь о вашем сказочном городе. Ведь не может же быть, что вся жизнь кипит только в… как его… «Фан парлор»? Это, пожалуй, подходящее место для свихнувшихся миллионеров, но остальные-то взрослые жители города где веселятся?
Бармен ткнул подаренной сигарой в потолок.
— Сегодня вечером всеобщее веселье состоится здесь, на самой верхотуре — в пентхаусе, — доверительно сообщил Бут. — Мистер Джон Пикелис устраивает гулянку с икрой и шампанским по случаю приезда его прекрасной и единственной дочери — соберутся все городские тузы. Никто в этом городе не смеет манкировать такими приемами, не имея заключения лечащего врача, — так говорят.
— Как-как? Что ты сказал, Гарри?
— О нем? Ничего. Я застрахован на очень небольшую сумму, как и все прочие в округе Джефферсон. Могу только сказать, что он щедро дает на чай и коллекционирует старые ружья вроде вас и еще он — любящий отец очень миленькой брюнетки, которая только что вернулась домой из Парижа. Ах да, я слышал, он еще и филантроп.
Карстерс кивнул, допивая второй стакан.
— Судя по твоему описанию, это недюжинный талант, — сказал миллионер, вставая. — Если бы только он был цветным, я бы смог сделать ему карьеру, блестящую карьеру! Может быть, организовал бы для него телевизионное шоу в лучшее время!
Бармен помотал головой.
— Пожалуйста, мистер Карстерс, не надо так шутить здесь, — посоветовал он. — Это же не Истхэмпотон и не Голливуд, а обычный провинциальный южный город, у жителей которого весьма ограниченное чувство юмора и еще меньший интерес к перемене устоявшихся межрасовых отношений. Вы можете рассказывать вслух любые похабные анекдоты, но никогда даже не намекайте на то, что есть хотя бы отдаленная вероятность превращения наших молочно-белых в черных. Пожалуйста, никогда!
— Еще одно страшное оскорбление местной общественности?
— Мистер Карстерс, во имя вашего здоровья и моих чаевых не надо!
Миллионер подмигнул, выпустил дымное кольцо, уплатил по счету и поинтересовался о качестве пищи и вина и гостиничном ресторане.
— Если вы желаете турнедо под беарнезом и шамбертин шестьдесят второго года, я не могу вам гарантировать ни того ни другого, — честно признался Гарри Бут, — но креветки здесь подают отменные, а шабли шестьдесят четвертого года — просто отпад. Так говорят, — осторожно поправился он.
— Но сам-то ты не рискуешь там питаться, а?
— Мистер Карстерс, требуется двое мужчин в белых халатах, чтобы заставить меня рискнуть.
Когда Карстерс в семь пятьдесят пять вечера сел за столик в зале ресторана, он обнаружил, что обслуживание на высоте, креветки большие, свежие и хорошо потушены в чесночном соусе, а шабли шестьдесят четвертого года более чем приемлемое. Конечно, тут было куда приятнее, чем скрываться в заснеженных лесах всю зиму вместе с «маки», то и дело меняя места стоянки, чтобы избежать встречи с карательными отрядами нацистов. За соседним столиком официант поджигал вишню в коньяке, поданную на десерт пожилой паре, и коллекционер оружия тотчас вспомнил — нет, увидел — атаку на немецкий конвой бензовозов близ Дижона. Он увидел эту сцену так отчетливо, что разглядел мотоциклистов и машины сопровождения впереди конвоя и даже эмблемы 14-й бронетанковой дивизии СС на дверцах грузовиков.
Первый бензовоз взлетел на воздух, когда Барринджер рванул ручку взрывателя мины.
Град зажигательных гранат.
Ураганный огонь из удачно размещенных и тщательно замаскированных пулеметов.
Взрывы, крики, вопли.
Горящие грузовики и люди.
Дым и смрад. Потом молниеносный отход в лес.
— Не желаете ли клубники, сэр? — вежливо спросил выросший за его спиной официант.
Карстерс немедленно отвел свой мысленный взор от лесного пейзажа, точно невидимый режиссер знаком приказал переместить камеру.
— Было бы неплохо, — ответил он.
Клубника оказалась великолепной, как и крепчайший кофе-эспрессо, но ни то ни другое не могло отвлечь его от стоящей перед ним головоломки: как же завязать контакт с Пикелисом. Гилман предупреждал, что торопиться не следует, и человек из Лас-Вегаса был прав. Утешившись этой мыслью, Паркер Теренс Карстерс закурил сигару и знаком приказал принести счет. Мгновением позже к нему приблизился лысеющий метрдотель с обычной метрдотелевской полиэтиленовой улыбкой.
