Но тревожило.
До сих пор.
Нынешним воскресным утром это особенно его тревожило, ибо он был утомлен предвыборной гонкой и обескуражен последним опросом общественного мнения, к тому же его мучила легкая головная боль от двух бокалов шампанского, которые он вынужден был выпивать на протяжении последних вечеров. Головная боль могла бы пройти, если бы ему удалось сегодня поспать подольше, однако американский народ и лицемерная пресса — Боже, как же он ненавидел этот термин! — а также Рэй Гамбинер считали, что президент Соединенных Штатов должен хотя бы раз в неделю общаться со Всевышним. Рэй Гамбинер, председатель национального комитета партии, часто указывал, что предыдущий президент многомудро «расширял свое влияние», каждое воскресенье молясь совместно с представителями разных вероисповеданий. Но Дэвид Стивенс не намеревался имитировать этот дешевый спектакль. Стивенс и так уж совершил много такого, чем не мог гордиться, но дешевые жесты он терпеть не мог. Да он не был особенно-то набожен. Правда, в это утро он как обычно посетил церковь: до выборов оставалось две недели.
— Займемся делами государства? — поинтересовался бригадный генерал Бономи, положив черный кожаный атташе-«кейс» на край стола.
Этот «кейс», как и сам генерал Бономи и сфера его деятельности, был особого рода. Его стенки были проложены стальным листом, а номерные знаки соединены с крошечным взрывным устройством. Если перед тем, как открыть чемоданчик, не набирался нужный код из четырех цифр, секретное содержимое этого особого чемоданчика через пять секунд сгорало дотла.
— Как я слышал, вчера ты занимался здесь одним весьма серьезным государственным делом, — продолжал Бономи. — Гулял всю ночь аж до трех утра, если верить весьма достоверной «Вашингтон пост».
— Мда, очередной государственный прием в честь очередного арабского короля, — подтвердил Стивенс, осушив чашку кофе. Он взглянул на серебряный кофейник, потом на своего друга, который укоризненно покачал головой.
— На мое сострадание не надейся, — мягко пожурил его Бономи. — Что касается меня, то я считаю: если ты видел хотя бы одного арабского короля, считай — ты их всех видел. Они же как китайские обеды. Через полчаса после завершения трапезы ты уже не вспомнишь, что ел.
— Лет двадцать назад, Винс, ты говорил то же самое, — напомнил Стивенс своему бывшему ведомому, — только тогда ты вместо китайских обедов ссылался на корейских шлюх.
— Мне запретили в присутствии президента отпускать грубости.
Дэвид Стивенс налил себе еще кофе, отпил и поставил чашку на стол и вздохнул, услышав крики демонстрантов, пикетирующих Белый дом. Ну, и кто там на этот раз? На тротуаре перед оградой Белого дома всегда было так много демонстрантов, протестующих против столь многих вещей, что все их скандирования давно уже звучали одинаково.
— Это тебя тревожит? — спросил Бономи.
— Уже нет. Вот это меня и тревожит. Ведь президенту следует тревожиться — хотя бы самую малость.
— О фатальное одиночество вождя! — пошутил генерал. — Но я не могу слишком серьезно относиться к твоему ворчанью, Дейв. Ведь в конце концов тебя никто не заставлял браться за эту работу. Ты же сам сражался, как лев, лишь бы ее заполучить. И теперь ты опять сражаешься, как лев, чтобы оставить за собой это местечко. Признайся!
Президент улыбнулся и кивнул в Знак согласия.
— И тебе нравится эта работа. Ты тоже должен в этом признаться, Дейв.
— Признаюсь, — согласился Стивенс.
— Так что кончай себя жалеть, властолюбивый ты ублюдок! Тебе это нравится, и у тебя все неплохо получается. К тому же есть вещи, которые тебя тревожат. Ну, скажем, эти государственные приемы с арабскими королями, разве не так?
— Они тревожат меня так, что и сказать нельзя, Винс! Они у меня вот уже где сидят — в печенках! — взорвался президент. — Гамбинер считает, что я рискую потерять значительное число голосов евреев и либералов из-за того, что за две недели до выборов встречаюсь с Ахмедом Вторым, а ребята из госдепа уверяют меня, что с ним необходимо встретиться именно сейчас, дабы продемонстрировать ему американскую поддержку и предотвратить государственный переворот, готовящийся у него за спиной фанатиками-исламистами. ЦРУ — твоя родня — с ними согласно.
— Все это чушь собачья, мистер президент. Моя родня держит сеть пиццерий в Бронксе за исключением младшего братишки, который работает хирургом в Питтсфилде, штат Массачусетс. Какая «моя родня»? Да знаешь ли ты, парень, что, если тебя не переизберут, «моя родня» вышвырнет меня через восемь минут после того, как ты покинешь Белый дом. И не пытайся крутить мозги старому приятелю, Дейв. Король приехал сюда, чтобы обсудить танки и самолеты, а не просто мило поболтать. Ты это знаешь, и я это знаю, и ушлые ребята из госдепа это знают. И израильтяне это знают тоже, и можешь поспорить на президентское кресло, что они сейчас пыхтят не меньше, а то и больше твоего!
— У тебя по-прежнему лексикон пилота-истребителя, Винс.
— А я никогда не корчил из себя что-то большее, чем я есть на самом деле — и за штурвалом я был очень неплох!
— Очень неплох! — вспомнил Стивенс.
Винс Бономи спас ему жизнь — не однажды, а раз десять — в страшных поединках с МИГами, но никто из них об этом никогда не говорил. Разговор на эту тему смутил бы обоих, а в этом не было необходимости.
— Да ладно, ладно! Ты и сам был хорош! — заметил Бономи. — И как президент ты тоже неплохо справляешься со своими обязанностями. Сейчас ты малость выдохся и малость наклал в штаны из-за того, что этот старпер Колдуэлл настигает тебя — но я готов поспорить, что ты не уронишь своего президентскою достоинства до самой последней минуты пребывания на этом ответственном посту.
— Спасибо за дешевую лесть, Винс!
Бывший ведомый хмыкнул.
— Слушай, Христа ради, давай наконец перейдем к брифингу. Согласны, мистер президент?
— Согласен, генерал.
Бономи раскрыл «кейс» и выудил оттуда пять листков бумаги с машинописным текстом через два интервала, сел и зачитал рапорт Центрального разведывательного управления Главнокомандующему вооруженными силами США.
Перспективы очередной девальвации французского франка и оценка действий китайских партизан в Таиланде.
Состав и политическая характеристика нового чешского кабинета министров, о котором будет сообщено на будущей неделе.
Ухудшение состояние здоровья президента Аргентины, источник оружия, тайно поставляемого сепаратистам в Судан, значение недавних космических фотосъемок нового индустриального комплекса русских близ Камышлова — завода по производству межконтинентальных ракет СС-16.
Возможный исход промежуточных выборов в Англии, назначенных на декабрь, перевооружение корейских ВВС новыми советскими МИГами-23, французские поставки вооружения на Ближний Восток и — напоследок — смешной анекдот о сексуальной жизни Фиделя Кастро. Имея представление о чувстве юмора президента, аналитики ЦРУ, составлявшие эти рапорты, обыкновенно завершали их на веселой ноте. В соответствии со старинным правилом эстрадных комиков они пытались «рассмешить публику перед занавесом».
— Это все, Винс? — спросил президент.
— Все — на сегодня. А что?
— Ну, я бы хотел услышать, как продвигаются дела с «Купальником», — ответил Стивенс. Бономи улыбнулся: «Купальник» был тайной и несколько сомнительной операцией ЦРУ в Египте, о которой уже несколько недель в рапортах не было ни слова, и генерал ВВС догадался, что в ЦРУ, возможно, хотели бы, чтобы хозяин Белого дома о ней забыл. Но у нынешнего хозяина Белого дома была отменная память.
— А что там слышно о саммите стран коммунистического блока в Бухаресте, намеченном на 8 ноября? — продолжал президент. — Я бы хотел узнать об этом больше — не просто список номеров в отеле, где они все расположатся, черт побери! Госдеп считает, что, может быть, там появятся китайцы. Да или нет? Какая у них повестка дня? Что там за слухи о жене Мао Цзэдуна?
— Я составлю список интересующих вас тем, — пообещал Бономи.
