В голове у Джина все тревожнее крутился лихорадочный калейдоскоп мыслей. Неужели «холодная война» достигла такого низкого градуса, что разразилась «война горячая»? Неужели началась она, атомная война, после стольких лет атомного пата? Кто же сделал первый ход? И почему? Вспомнились газеты последних дней: президент заявил, что Россия наводнила коммунистическую Кубу советскими специалистами и оборудованием. Советы протестовали против нападения хулиганов на советских часовых у военного русского памятника в Западном Берлине… Да, была напряженность, были трения, но Джин не помнил времени, когда бы их не было совсем, этих проклятых трений, зато были и оттепели о морозах «холодной войны»: поговаривали, например, о том, что президент Кеннеди поддержит разумное предложение Кремля о прекращении очередного раунда испытаний ядерного оружия с первого дня нового года…
Джин живо вспомнил аэродром военно-воздушной базы в форт-Беннинге, огромные бомбардировщики Б—52 с восемью реактивными двигателями у взлетной полосы. Раз в десять дней такой самолет поднимался в воздух с четырьмя водородными бомбами неслыханной разрушительной силы, чтобы провести в воздухе двадцать четыре часа. На воздушных подступах страны постоянно летают эти ядерные бомбардировщики, чтобы в любой момент по приказу президента Соединенных Штатов сбросить в любом указанном пункте свой смертоносный груз.
Неужели этот приказ уже отдан и теперь ничто и никто не вернет этих всадников Апокалипсиса?
Стрелки на стене привели Джина к массивной бронированной двери, похожей на те, что закрывают вход в хранилища банков. Дверь убежища открылась легко, хотя была в целый фут толщиной, и так же легко закрылась за ним, издав слабый щелчок. Но когда Джин попытался снова открыть ее изнутри — ведь в убежище вот-вот должны были прийти люди, много людей, — она не поддалась вовсе. Ее, пожалуй, нельзя было сдвинуть с места и противотанковой пушкой. Джину оставалось только надеяться, что хозяева дома знают, как открыть эту дверь.
Он огляделся. В довольно просторном подвальном помещении было безлюдно — он пришел первым. У стен высились какие-то запертые стальные шкафы, стояли лавки, как в зале ожидания на вокзале Гранд-Сентрал. Он сел на одну из таких жестких лавок и закурил.
Неужели уже летят через океан межконтинентальные баллистические ракеты, все эти Т-ЗА, «Атласы» и «Титаны»?!
Вспомнился фильм «На берегу», снятый по умной книге Невилла Шюта, фильм о гибели мира в адском огне ядерной войны. И вспомнился рассказ Лота о ста пятидесяти секретных глубоких колодцах со смертоносными ядерными ракетами «Минитмэн», спрятанными в горах близ городка Грэйт-Фоллз, в Штате Монтана, там, где течет Миссури и где губернатор штага не признает Организацию Объединенных Наций. Там в пятнадцати «контрольных капсулах» с четырехфутовыми стенами из стали и бетона сидят перед пультом управления по двое молодых офицеров ВВС, разделенных пуленепробиваемым стеклом. Нажав кнопку по сигналу верховного командования, они уничтожат ракетой целый город. А стекло для того, чтобы ни один из них, сойдя с ума, не мог заставить другого совместно развязать ядерную бойню. Ибо выстрелить ракету можно только, если оба одновременно вставят ключи в замки, повернут циферблат и нажмут на одну и ту же кнопку. А вдруг такие два молодчика сговорились между собой, свихнувшись в своих склепах, и злой шутки ради начали третью и последнюю, мировую войну?!
Джин взглянул на часы. Он знал, что американская радарная система предупреждения могла предупредить страну о летящей ракете за двадцать минут до взрыва. Секундная стрелка его «Аккьютрона» точно прилипла к циферблату.
Что думают, что делают сейчас в Центре военного командования в Пентагоне и в подземном штабе стратегической авиации в Омахе? Где президент — верховный главнокомандующий? Неужели война началась по его приказу? Или кто-нибудь из людей, держащих палец на спусковом крючке атомной войны, сошел с ума, совершил чудовищную, непоправимую ошибку? Или какой-нибудь взбесившийся нацист из бундесвера выстрелил по ненавистной ему Восточной Германии тактическую ядерную ракету типа «Дэви Крокет»?
Прошло еще десять минут. Джин начал понимать, что ядерные бомбы и ракеты не только радиоактивны. Еще и не взорвавшись, еще дожидаясь своего часа, они распространяют губительный для человека, для его ума и сердца термояд страха перед радиоактивным концом. Мысли о матери и Наташе, о миллионах и миллионах ни в чем не повинных людей все сильнее теснили его сердце. И все ярче всплывали в памяти кадры из фильма «На берегу» — картины опустошенной, обезлюженной Америки, увиденные обреченными на смерть моряками с подводной лодки…
С момента объявления тревоги прошло двадцать минут. Джин прислушался. Ни звука. Ни грохота ядерных взрывов, ни воя сирен атомной тревоги, ни звона баззэров. Только тихое гуденье, не громче жужжания пчелы. Это насосы системы кондиционирования воздуха нагнетали в подвалы сухой охлажденный воздух наиболее благоприятной для человека температуры. А что, если там, наверху, взорвется водородная бомба и эти насосы начнут гнать в его подвал воздух, зараженный стронцием-90?
Куда подевался весь народ? Тоскливо и одиноко одному. Он снова закурил, сильно затянулся раз, другой и вдруг почуял в воздухе какое-то резкое зловоние. Он принюхался. Сомнения быть не могло
Это был газ!
У него запершило в носу и горле, заструились обильными слезами глаза.
Вытирая глаза, он пошел вокруг стены, пытаясь разглядеть стену, пол, потолок. Глаза щипало все сильнее.
Наконец он заметил небольшую решетку в стене. Так и есть: газ валил в подвал сквозь решетку, поступая, очевидно, по трубам воздушного кондиционирования. Грудь разрывал натужный кашель.
Не раздумывая, он скинул с себя пиджак, оторвал рукав, стал запихивать его в отверстия решетки.
Он вытер мокрые глаза полой пиджака и пошел дальше вдоль стены, нашел второе зарешеченное отверстие, заткнул его другим рукавом. Кажется, стало легче дышать. Он в изнеможении повалился на лавку, прижал руки к глазам.
Боже мой! Что там делается наверху?! Что делается на свете?!
Его заставил вскочить звук льющейся воды. Вода лилась с потолка, хлестала под напором сквозь два недосягаемых для него отверстия.
Он бросился к бронированной двери, с разбегу ударил по ней здоровым плечом — она не шелохнулась. Кинулся, поднимая брызги, к стальным шкафам — их можно было открыть без ключа разве только взрывчаткой или отбойным молотком. Вновь обежал он помещение — выхода не было.
Вода поднялась до бедер. Ему вспомнилась дохлая крыса под пирсом на Ист-ривер… Вода была почти такой же мутной и тепловатой — наверное, из Потомака.
А эти лавки? Нельзя ли стронуть с места лавку? Он рванул стальную лавку на себя. Она поддалась. Собрав все свои силы, он потащил лавку к низвергавшейся сверху струе воды. Тяжело дыша, он вскочил на лавку и попытался засунуть оставшийся без рукавов пиджак в отверстие, из которого била вода. Это удалось ему, но стоило ему отпустить руки, как вода тут же выбрасывала из трубы импровизированную затычку.
Тогда он стащил с себя полуботинки, обвязал их остатками пиджака, сунул в трубу. Но тут словно злая сила решила посмеяться над ним: напор воды вдруг резко усилился, и труба выплюнула его жалкую затычку.
Он стоял на лавке, а вода доходила уже до пояса.
Что делать?
Он спрыгнул с лавки в воду. Вода охватило горло. Он подошел ко второй лавке, вцепился в нее, потащил, напрягая последние силы, сверхчеловеческим усилием взвалил ее на первую лавку, вскарабкался под потолок и в полном изнеможении уселся там в ожидании конца.
По его расчетам, вода должна была заполнить подвал минут через пять-десять.
Над головой угрожающе заморгали люминесцентные лампы. И пять-десять минут оставалось до полного вечного мрака.
Джин достал портсигар, с трудом закурил подмокшую сигарету от герметической зажигалки.
…Лаймэн Киркпатрик, не отрываясь, смотрел на широкий телевизионный экран.
