— Хороша близость — двести километров, — усмехается Селивестров.
— Но геологические и гидрогеологические условия одинаковы! — продолжает недоумевать Прохоров. — Не понимаю, что тебя смущает?
— Просто хотел знать, почему именно я отозван с передовой.
— Теперь вы удовлетворены? — интересуется Кардаш.
— Да.
— Деловые вопросы есть?
— Есть. — Селивестров поворачивается к Прохорову. — Почему местом строительства комбината избран именно Песчанский участок? В гидрогеологическом отношении район совершенно не изучен. Это же нелепо — планировать обеспечение производства за счет подземных вод там, где их может не быть. Не вижу логики!
Генерал Кардаш глядит на майора с любопытством. Прохоров разводит руками и кивает Купревичу: ваше слово. Тот встает, подходит к столу, разворачивает карту.
— Это на первый взгляд нет логики, — простуженным тенорком начинает он. — Посмотрите сюда. В трех километрах от Песчанки еще с довоенного времени существует предприятие, производящее серную кислоту. Это раз. В самой Песчанке завод по производству аммиака. Это два. Глядите: железная дорога рядом, электроэнергия есть. Песчанка связана высоковольтными сетями с уральской энергосистемой. Мощные подстанции налицо. Месторождение угля поблизости. И главное — имеются все необходимые бытовые службы, есть большой излишек жилой площади…
Селивестров с интересом слушает. Купревич красив какой-то свежей, почти девичьей красотой. При среднем росте и плотном сложении, он выглядит стройным, а иссиня-черные волнистые волосы, белое лицо, выразительные карие глаза и улыбчивые пухлые губы делают его очень молоденьким.
— Так где возводить эвакуированные заводы? В любом другом промышленном районе плохо с жильем, все помещения забиты, везде не хватает электроэнергии и топлива, — продолжает Купревич. — А люди и оборудование уже в вагонах! Где время строить новые дома, пекарни, бани, столовые? Где время и материалы на строительство дорог, линий электропередач, подстанций? Нет их. Согласны?
— Согласен, — невозмутимо произносит Селивестров.
— Ну и отлично! — ободряется Купревич. — Потому и была выбрана Песчанка. Выходит, есть логика?
— Логика есть. А вода? — с той же невозмутимостью спрашивает Селивестров.
Купревич колеблется, затем признается:
— Мне лично думается, что в эвакуационной спешке этот вопрос провентилировали недостаточно тщательно. Правда, говорить об этом уже поздно…
— Я тоже так считаю, — соглашается Прохоров и подходит к столу. — Но кое-что и в этом направлении сделано. — Его палец ползет по карте. — Смотри, Петр Христофорович. Река Песчанка зарегулирована полностью. И на ней, и на всех ее притоках построены плотины, созданы водохранилища. Следовательно, в весенний паводок за пределы района уйдет ровно столько воды, сколько необходимо селениям, расположенным ниже по течению.
— И все же? — Селивестров деловит и по-прежнему невозмутим.
— И все же воды не хватит.
— Каков дефицит?
— Как минимум, десять тысяч кубометров в сутки.
— Десять тысяч кубометров! — подтверждает Кардаш. — Десять миллионов литров. Это при условии, что подача воды на бытовые нужды будет строго лимитирована.
— Около ста двадцати литров в секунду, — уточняет Селивестров, и непонятно, значительной или ничтожной считает он эту цифру.
Купревич, Прохоров и Кардаш переглядываются.
— Так что задача перед тобой, Петр Христофорович, стоит трудная, — тихо произносит Прохоров. — Район закрытый, неизученный… К тому же начинать поиски придется заново, практически не имея опорной геологической документации.
— Но там же работает отряд Зауральского геологоуправления. Что-то у них все равно есть!
— В том-то и дело, что нет. Они пробурили около сорока мелких скважин и везде вскрыли соленую, не пригодную к употреблению воду. Но и по этим скважинам документации нет.
— Как так? — спокойствие у Селивестрова будто ветром сдувает, взлетают вверх жидкие брови.
— Так получилось. От сердечного приступа скончался начальник отряда. После его смерти никакой первичной геологической документации в сейфе не нашли…
— Что за чертовщина! — еще больше изумляется Селивестров.
— Да, странная история, — снова вступает в разговор Кардаш. — Ею сейчас занимается старший лейтенант Бурлацкий. Он назначен в ваше подразделение старшим гидрогеологом и уже выехал в Песчанку. Ему даны особые инструкции.
— Бурлацкий? — Селивестров трет кулаком подбородок. — Не припоминаю. Что, опытный специалист?
— Нет. По специальности работал всего два года. Потом был призван в органы… — поясняет Прохоров.
— Ага, чекист. Тогда все ясно, — уже без удивления говорит Селивестров. — Значит, он займется этой историей с документами?
— Бурлацкий все объяснит вам на месте. Введет в курс дела обстоятельней, нежели это можем сделать мы, — чуть улыбается Кардаш. — Как видите, задача перед вами ставится, так сказать, с начинкой…
— Хороша начинка! — бурчит Селивестров. — Да ничего — переварим.
— Отлично, — с облегчением произносит Кардаш и многозначительно поглядывает на Купревича с Прохоровым — перед встречей с майором они, все трое, очень беспокоились, как он отнесется к заданию «с начинкой».
— Ну, кажется, все ясно! — Кончики бесцветных прохоровских губ обрадованно ползут вверх. — Теперь тебе, Петр Христофорович, и карты в руки. Гидрогеологический отряд, что в Песчанке, полностью вливается в твое подразделение. Со всем своим хозяйством.
— Представляю себе это хозяйство! — скептически бросает майор.
— Да, приданое в самом деле не богатое, — подтверждает Кардаш. — Но вы не беспокойтесь. В ближайшие дни в Песчанку будет отгружено все самое лучшее, что мы можем в настоящее время дать. Поэтому вам придется задержаться в Москве. Юрий Наумович представит вас во всех соответствующих организациях. — Кардаш кивает на Купревича. — Он наделен чрезвычайными полномочиями. Будет в Песчанке представителем Государственного Комитета Обороны. Поэтому в случае любых осложнений…
— Ну, об этом мы договоримся в рабочем порядке, — улыбается Купревич.
— Договоримся. — Селивестров тоже улыбается — симпатичный особоуполномоченный нравится ему.
— Тогда будем закругляться. — Кардаш прихлопывает обеими ладошками по столу. — План ясен. Вы с Юрием Наумовичем решаете все дела с кадрами и техникой здесь в Москве, а Крутоярцев с Гибадуллиным выезжают на место, в Песчанку, для скорейшего формирования подразделения.
— Крутоярцев с Гибадуллиным? — ахает Селивестров.
— Да. Ах, вы еще не знаете… — спохватывается Кардаш. — Капитан Крутоярцев назначен вашим заместителем, а лейтенант Гибадуллин помпотехом. Остальных специалистов Леонид Романович представит вам в ближайшие дни.
Селивестров оглядывается на Прохорова. В желтоватых глазках того пляшут веселые чертики. И майор догадывается: милейший доктор наук разыскал старые геологические отчеты, узнал, вместе с кем многие годы работал он, Селивестров. Любому ясно, что сработавшиеся специалисты успешнее выполнят поставленную задачу. Но все же… Разыскать давних друзей Селивестрова в военном шторме, разметавшем и перемешавшем миллионы человеческих судеб, — чего это стоило Прохорову! Ну и молодец!
А с Крутоярцевым и Гибадуллиным Селивестров в самом деле съел не один пуд соли. Добрый десяток лет вместе кочевали по Уралу, Западной Сибири, Северному Казахстану. Селивестров — начальником партии, Крутоярцев — прорабом буровых работ, Гибадуллин — главным механиком. Добрый десяток лет! Расстались в апреле 1941-го…
Оставшись один, Кардаш пододвигает к себе деловые бумаги, углубляется в чтение. Но читается плохо. Шум, доносящийся в кабинет из-за неплотно прикрытой двери, мешает генерал-майору. Он зажимает уши ладонями, но сосредоточиться все равно не может. Наконец не выдерживает. Встает, подходит к двери, заглядывает через щель в приемную.
Там праздник. Огромный, как вставший на дыбы матерый медведь, Селивестров тискает приятелей. Капитан Крутоярцев худ, высок, его смуглое, цыгановатое лицо растроганно кривится, он, сдается, готов вот-вот расплакаться. Зато маленький, живой как ртуть, совсем не похожий на татарина, рыжий, конопатый Гибадуллин заливается таким счастливым смехом, что Кардашу вдруг самому до перхоти в горле хочется засмеяться. Счастливы старые бродяги, ишь, как обрадовались!
