будто в трансе. Питер украдкой бросил взгляд на древний клинок, дожидающийся своего часа на белом шелковом полотне, которое маньяк расстелил поверх алтаря.
Питер Соломон знал, что не выйдет сегодня из Храма живым. Вопрос в том, как умереть. Сумеет ли он спасти сестру и братьев-масонов… или погибнет зря?
Опустив глаза, он посмотрел на листок с вычерченным на нем квадратом. Прежде, когда похититель показал ему рисунок, Питер, будто ослепший от потрясения, не смог сквозь пелену хаоса уловить подлинный смысл. Однако теперь истина предстала перед ним во всей своей ошеломляющей ясности. Он увидел рисунок в совершенно новом свете.
Теперь Питер Соломон точно знал, что делать.
Глубоко вздохнув, он возвел очи к луне, светящей через окно в потолке. А потом заговорил.
«Все гениальное – просто».
Малах понял это давно.
Разгадка, которую изложил Питер Соломон, оказалась настолько изящной и простой, что Малах не сомневался – другого решения быть не может. Как ни парадоксально, послание, зашифрованное в пирамиде, таило в себе элементарный ответ.
«Утраченное слово все это время маячило у меня перед глазами».
В то же мгновение яркий луч озарил густой мрак тайны и мифов, окутывавший Утраченное слово. В полном соответствии с легендой Слово было написано на древнем языке – ему приписывали мистическую силу все известные человечеству философские и религиозные учения и области науки.
«Алхимия, астрология, каббала, христианство, буддизм, розенкрейцеры, франкмасоны, астрономия, физика, ноэтика…»
Стоя в ложе усовершенствования на вершине великой пирамиды Хередом, Малах разглядывал сокровище, на поиски которого ушло столько лет, и понимал, что теперь готов целиком и полностью.
«Вскоре я стану совершенным.
Утраченное слово найдено».
В особняке на Калорама-Хайтс, оставшийся в одиночестве агент ЦРУ стоял посреди гор мусора, вываленного из контейнеров в гараже.
– Мисс Кей, – произнес он в телефонную трубку, обращаясь к аналитику-ассистентке Сато, – вы правильно придумали, что надо обыскать гараж. Я, кажется, что-то нашел.
К Кэтрин Соломон с каждой секундой возвращались силы. Благодаря раствору Рингера давление приходило в норму, ноющая головная боль отступала. Кэтрин посадили в столовой, пространно объяснив, что двигаться не надо, а следует отдыхать и восстанавливаться. Однако ей было не до отдыха – растущее беспокойство за Питера угнетало и без того расшатанные нервы.
«Где все?»
Криминалисты из ЦРУ еще не прибыли, а оставшийся агент удалился продолжать обыск. Какое-то время рядом с Кэтрин в столовой сидел Беллами, по- прежнему завернутый в одеяло, но теперь и он отправился на поиски того, что поможет ЦРУ спасти Питера.
Не в силах больше сидеть без дела, Кэтрин медленно поднялась на ноги и, покачнувшись, осторожно побрела в гостиную. В кабинете она наткнулась на Беллами. Архитектор застыл спиной к Кэтрин у открытого ящика стола, видимо, настолько завороженный его содержимым, что не услышал шагов.
Кэтрин приблизилась к нему сзади.
– Уоррен?
Архитектор вздрогнул и обернулся, одновременно задвигая ящик бедром. Лицо его перекосилось от переживаний.
– Что случилось? – Кэтрин опустила взгляд к таинственному ящику. – Что там?
Беллами молчал, будто проглотив язык. Судя по его виду, он жалел, что вообще полез в этот стол.
– Что в ящике? – настойчиво повторила Кэтрин.
Архитектор поднял на нее полные слез глаза и посмотрел долгим печальным взглядом.
– Мы никак не могли понять, почему преступник затаил злобу на всю вашу семью, – наконец проговорил он.
Кэтрин нахмурилась.
– Да?
– Вот… – Голос Беллами дрогнул. – Теперь я знаю почему.
Глава 119
В зале Масонского храма человек по имени Малах, стоя перед большим алтарем, осторожно массировал кончиками пальцев девственно чистую кожу на темени. «Verbum significatium, – нараспев повторял он, готовясь. – Verbum omnificum». Наконец-то последний ингредиент найден.
«Величайшие ценности весьма незамысловаты на вид».
Над алтарем вились струйки благовонного дыма из кадильницы. Танцуя в лунном луче, они очищали путь к небесам, который вскоре предстояло повторить освобожденной душе.
Час настал.
Малах откупорил пузырек с потемневшей кровью Питера. Под взглядом пленника он обмакнул кончик вороньего пера в багряную тинктуру и занес над своим теменем, где блестел священный круг. Рука замерла на мгновение – Малах думал о том, как долго он ждал этой минуты. Близится великое преображение. «Запечатлевшему Утраченное слово в чертоге своих мыслей откроется неведомая сила». Древнее пророчество об апофеозе. До сего дня человечество не изыскало возможность его осуществить, и Малах приложил все силы к тому, чтобы так оставалось и впредь.
Недрогнувшей рукой он приставил кончик пера к темени. Ни в зеркале, ни в посторонней помощи он не нуждался – важны лишь собственные ощущения и внутренний взор. Неспешно и аккуратно он принялся выводить Утраченное слово внутри кольца, образованного змеем уроборосом.
Питер Соломон с ужасом следил за происходящим.
Завершив свое дело, Малах закрыл глаза, отложил перо и сделал глубокий выдох, полностью освобождая легкие от воздуха. Такого ощущения он не испытывал еще никогда в жизни.
«Я совершенен.
Я един».
Долгие годы Малах пестовал и лепил свое тело как драгоценный артефакт, и теперь перед самым преображением чувствовал каждый нанесенный на нем штрих, каждую черточку. «Я настоящий шедевр. Идеальный и совершенный».
– Я ответил на твой вопрос, – прервал его любование собой голос Питера. – Вызови Кэтрин «скорую». И останови отправку файла.
Малах с улыбкой распахнул глаза.
– С тобой мы еще не закончили.
Взяв с алтаря жертвенный нож, он провел пальцем по тонкому железному лезвию.
– Этот древний клинок был изготовлен по велению самого Господа – для человеческого жертвоприношения. Ты ведь узнал нож?
Серые глаза Соломона напоминали кремень.
– Да, он единственный в своем роде. Я помню легенду.
– Легенду? Его истории посвящена целая глава Священного Писания. Ты не веришь Писанию?
Питер смотрел молча.
На поиски и покупку этого артефакта у Малаха ушло целое состояние. Нож для акеды, выкованный более трех тысяч лет назад из упавшего на Землю метеорита.
«“Небесное железо”, как называли их древние мистики».
По преданию, тот самый нож, которым собирался воспользоваться Авраам во время акеды – описанного в Книге Бытия всесожжения Исаака, единственного сына патриарха, на горе Мории. Продолжая свою удивительную судьбу, клинок не раз за прошедшие тысячелетия менял владельцев – римские папы, нацистские мистики, европейские алхимики, частные коллекционеры…
«Все они только хранили его и любовались, не осмеливаясь использовать по прямому назначению и раскрыть его подлинную силу», – думал Малах. Но сегодня нож для акеды наконец исполнит свое предназначение.
Акеда всегда носила у масонов священный характер. На самом первом градусе масоны отмечали «благороднейший дар, поднесенный Господу, – согласие Авраама отдать сына своего, Исаака, как изъявление покорности воле Всевышнего».
Исполненный восхищения от того, как удобно лежит в руке тяжелый клинок, Малах присел и перерезал свежезаточенным лезвием веревки, удерживающие Питера в кресле-каталке. Путы упали на пол.
Морщась от боли, Питер Соломон попробовал подвигать затекшими конечностями.
– Почему ты так со мной поступаешь? Чего ты хочешь добиться?
– Тебе это должно быть понятно, как никому другому, – ответил Малах. – Ты изучаешь древние обычаи. Из них видно, что сила Мистерий зиждется на жертвоприношении… на том, чтобы вызволить душу из бренного тела. Так было испокон веков.
– Ты понятия не имеешь о жертвенности, – возразил Питер. Голос его источал боль и ненависть.
«Отлично! – подумал Малах. – Распаляйся. Так будет легче».
В пустом желудке заурчало, но Малах по-прежнему расхаживал перед пленником.
– Кровопролитие наделяет огромной силой. Это понимали все, от древних египтян до друидов, китайцев и ацтеков. В человеческой жертве есть своя магия, однако современный человек слишком слаб, слишком робок, чтобы решиться на подлинный дар, слишком хрупок, чтобы пожертвовать жизнь, необходимую для духовного преображения. В древних текстах все изложено четко. Только отдав самое святое, можно обрести безграничное могущество.
– Ты считаешь, я могу стать священным даром?
Малах расхохотался в голос:
– Ты до сих пор ничего не понял?
Питер посмотрел неудоумевающе.
– Знаешь, зачем у меня в доме стоит камера депривации? – Поставив руки на бедра, Малах напряг изукрашенные рисунками мускулы полуобнаженного
