Но высоко в темном небе ревела луна, вдоль правительственного причала стонали волны, и мягкий ночной бриз завывал надо мной, как съезд привидений, заставляя ноги шагать быстрее. Пение росло во мне, как будто некий механический хор подгонял меня, напоминая, как надо двигать ногами, подталкивал на негнущихся коленях все ближе к рядам контейнеров. Сердце стучало молотком, дыхание стало частым и слишком громким, и впервые в жизни я чувствовал себя слабым, немощным и оглушенным; прямо как человеческое существо – очень маленькое и беспомощное человеческое существо.
Пошатываясь, я шел на арендованных ногах по странно знакомой тропинке, пока не потерял способность двигаться вообще и снова не облокотился на стенку контейнера. Этот контейнер был оборудован холодильной установкой, компрессор стучал где-то сзади, стук перемешивался с ночными шумами, и все вместе смешивалось в моей голове такой какофонией, что я с трудом видел. И как только я прислонился к контейнеру, его дверь распахнулась.
Внутреннюю часть контейнера освещала пара фонарей «молния» на аккумуляторах. Вдоль задней стенки стоял сооруженный из упаковочных ящиков временный операционный стол.
На столе, неподвижно зафиксированная, лежала моя дорогая сестра Дебора.
Глава 26
На несколько секунд я перестал дышать – в этом не было необходимости. Я просто смотрел. Длинные глянцевые полосы клейкой ленты охватывали руки и ноги моей сестры. На ней были золотистые мини-шорты и очень короткая шелковая блузка, завязанная узлом над пупком. Волосы зачесаны назад, глаза неестественно широко открыты, Дебора очень часто дышала носом, потому что рот тоже был заклеен лентой, которая дальше уходила под стол, фиксируя голову.
Я пытался придумать что-то, что бы сказать ей, но рот пересох, и я только молча смотрел. Дебора смотрела на меня. Многое читалось в ее глазах, но самое понятное – это страх, и именно он заставил меня остаться у двери. Никогда я не видел у нее такого взгляда, даже не знал, что и думать. Я сделал полшага в сторону Деборы, она вздрогнула, ленты натянулись. Боится? Конечно, но бояться меня? Я же здесь, чтобы спасти ее. С чего ей меня бояться? Если только…
Это сделал я?
А что, если в то время, когда я слегка «вздремнул» сегодня вечером, Дебора, как и было запланировано, приехала в мою квартиру и нашла там Темного Пассажира за рулем экипажа Декстера? И, сам того не зная, я привез ее сюда и так соблазнительно привязал к столу, не осознавая, что делаю… Хотя во всем этом нет абсолютно никакого смысла: потом я помчался домой, сам себе подбросил куклу Барби, побежал наверх, плюхнулся в кровать, чтобы затем проснуться в роли самого себя, как будто я участвую в какой-то эстафетной гонке самоубийц? Бред. Впрочем…
Как еще я мог узнать, что ехать надо сюда?
Я потряс головой. Невозможно, чтобы из всех уголков Майами я выбрал именно этот холодный контейнер, если только я заранее не знал, где он находится. А я выбрал. И единственное объяснение тому – я был здесь раньше. И если не сегодня с Деб, то когда и с кем?
– Я был почти уверен, что это самое подходящее место, – произнес голос, настолько похожий на мой собственный, что в первый момент я решил, что говорю сам, и уже задумался, что же имею в виду.
Волосы у меня на затылке встали дыбом, я сделал еще полшага в сторону Деборы… и он вышел из тени. Мягкий свет фонарей попал на него, и наши глаза встретились; на какое-то время контейнер закружился штопором, я даже перестал понимать, где нахожусь. Мой взгляд перескакивал с меня самого у двери на него у небольшого импровизированного рабочего стола, и я видел себя, видящего его, потом – его, видящего меня. И вдруг в ослепительной вспышке я увидел себя, сидящего без движений на полу, и я не понимал, что означает это видение. Очень тревожно, и вдруг: я – это снова я, хотя, опять же, не совсем понимаю, что это значит.
– Почти уверен, – повторил он мягким и довольным голосом потревоженного ребенка. – Но если ты здесь, значит, это то самое место. Как думаешь?
Мне трудно сформулировать это словами; истина состояла в том, что я пялился на него с открытым ртом. Уверен, у меня только что слюни не текли. Я просто смотрел. Это он. Несомненно. Вот человек, изображение которого засняла веб-камера, человек, которым, как подумали мы с Деборой, вполне мог быть я.
С такого близкого расстояния было видно, что он на самом деле не так уж похож на меня; не очень, и от осознания этого факта я почувствовал легкую волну благодарности. Ура! Я – совсем другой человек! Я еще не совсем сошел с ума. Конечно, в значительной степени антисоциальный, спорадически смертоносный, с этим все нормально. Но не сумасшедший. Есть кто-то еще, и этот кто-то – не я. Трижды «ура» мозгам Декстера.
Хотя он очень похож на меня. Возможно, на пару дюймов выше, плотнее в плечах и груди, как будто долго занимался тяжелой атлетикой. В сочетании с бледным лицом это наводило на мысль, что он недавно вышел из тюрьмы. Впрочем, если исключить бледность, то его лицо очень похоже на мое: тот же нос и скулы, тот же взгляд (свет горит, а дома никого). Даже его волосы так же нелепо вьются. На самом деле он не так уж похож на меня, но очень напоминает.
– Да, – сказал он. – В первый раз небольшой шок, не так ли?
– Совсем небольшой, – ответил я. – Кто ты? И почему… Я не закончил фразу, потому что не знал, что все это означает.
Он скорчил гримасу – очень напоминающую лицо разочарованного Декстера.
– О Боже! А я был так уверен, что ты все поймешь. Я покачал головой:
– Даже не знаю, как я здесь оказался. Он мягко улыбнулся:
– Кто-то другой сегодня вечером за рулем? – И как только волосы у меня на затылке снова встали дыбом, он усмехнулся, легким механическим звуком, который и внимания-то не стоит, если бы не полное совпадение – нота в ноту – с вкрадчивым голосом темной стороны моего мозга. – А ведь луна еще не полная, не так ли?
– Однако и не пустая, – ответил я.
Не особенно остроумно, но хоть какая-то попытка, что при сложившихся обстоятельствах казалось немаловажным. И я понял, что вдруг опьянел от осознания, что наконец появился кто-то, кто знает. Он не бросал пустые замечания, которые случайно попадали в мое персональное «яблочко». Это «яблочко» было и его тоже. Он знал. Впервые я мог посмотреть через гигантский пролив между моими глазами и чьими-то еще и сказать без тени тревоги: он такой же, как я.
Кем бы я ни был, он такой же.
– Серьезно, – снова сказал я. – Кто ты?
Его лицо вытянулось в улыбку Декстера – Чеширского кота, но только потому, что она так напоминала мою, я понял, что за ней не было настоящего счастья.
– Что ты помнишь о том, что было раньше? – спросил он.
И эхо вопроса запрыгало по стенкам контейнера и чуть не раздробило мне голову.
Глава 27
– Что ты помнишь из того, что было раньше? – спрашивал меня Гарри.
– Ничего, папа. Кроме…
Образы начали всплывать из подсознания. Ментальные картинки… Сны? Воспоминания? Очень ясные видения, как их ни называй. И они отсюда – из этого помещения? Нет. Невозможно. Контейнер стоит здесь не так давно, и я определенно здесь раньше не был. Но замкнутость пространства, прохладный воздух, нагнетаемый компрессором, приглушенный свет – все взывало ко мне симфонией возвращения домой. Разумеется, это не мог быть тот же контейнер, однако картины были такими ясными, схожими, почти полностью правильными, кроме…
Я моргнул; перед глазами трепетал образ. Я закрыл их.
И передо мной возникли внутренности другого контейнера. В том, другом контейнере нет картонных ящиков. Но там… другие вещи. Они прикрывают… маму? Я вижу ее лицо, она там как бы прячется, выглядывает изпод этих… вещей… Показывается только ее лицо, немигающее, неподвижное лицо. И я сначала хочу засмеяться, потому что мама так хорошо спряталась. Я не могу видеть ее всю – только лицо. Она, наверное, сделала дырку в полу. Она, наверное, прячется в этой дырке – и выглядывает… Но почему она не отвечает мне теперь, ведь я ее увидел? Почему она даже не моргает? И когда я уже громко зову ее, почему она не отвечает, не двигается, вообще ничего не делает, а только смотрит на меня? А без мамы – я совсем один.
