Врач и отшельник обернулись к Пило и направили ему телемпическое послание: «А ты что знаешь?»
Магический Росток опустил взгляд и мысленно ответил: «Лишь то, что мне положено знать. Не вовлекайте меня в сомнительные истории. Я церемониймейстер и знаю свое дело, и с меня довольно», — сказал он и удалился.
— Возможно, ему не все известно, но он конечно же на стороне Ятто. Это очевидно! — понизив голос, сказал Стас, снова поворачиваясь к Набиру.
Отшельник кивнул:
— М-да, я тоже так думаю. Как бы то ни было, скоро начнется Большой совет псиофов, и мегасофия будет забита до отказа. Пойдем отсюда.
Набир Камбиль взял Джено за руку, и они вышли из зала. Стас обнял Суоми, еще заметно потрясенную после встречи с олленями, и пытался успокоить ее.
Тем временем Пило Магический Росток уже достиг Салона фламинго, где его ждали многочисленные псиофы, волновавшиеся из-за того, что соусосвист и Гулкий удар прозвучали в неурочное время.
— Все в порядке. Готовьтесь к своему совету, — объявил церемониймейстер, сам пребывающий в возбужденном состоянии.
Сам фон Цантар присматривал за тем, как идет подготовка к интерканто для четырех антеев. А в зал Большого совета прибывали псиофы. На женщинах были оранжевые тонки, а на мужчинах серые. Место в первом ряду для Рене осталось свободным. В отправленной фон Цантаром парасфере объяснялось, что мальчик не сможет присутствовать, так как погружен в важнейшие упражнения для разума.
Отсутствие Рене вызвало всеобщее недоумение. С раннего детства он не пропустил ни одного подобного совета, причем делал это по поручению фон Цантара. Псиофы знали о необыкновенных психологических и ментальных способностях любимого ученика Ятто, и нарушение привычного распорядка дало пищу новым пересудам. Пило Магический Росток объяснил, что лично говорил с Рене и никто не должен беспокоиться из-за его отсутствия. Он сосредоточенно занимается — развивает свой дар спирита.
Медиумов, алхимиков, экстрасенсов, волшебников и шаманов удалось убедить, хотя те и остались не слишком довольны прогулом Рене. Сидя в красных креслах, они обменивались мнениями, рассказывая о своих магопсихических экспериментах. В последующие дни, во время интерканто антеев, у них еще будет время, чтобы организовать Контра Унико для Боба Липмана. Но тот факт, что Аноки Кериоки мог исчезнуть без следа, не позволил им сохранять спокойствие, занимаясь подготовкой последнего экзамена. Никогда прежде в Арксе не пропадал антей! Как никогда не случалось, чтобы кто-то из мудрецов нарушил Кодекс. Бегство мадам Крикен было совершенно необъяснимым!
Единственным решением, которое удалось принять, было признание исключения Агаты Войцик законным. Многие псиофы, особенно алхимики и медиумы, были настроены скептически и утверждали, что одного обещания фон Цантара разрешить проблемы явно недостаточно. Энергетическая напряженность ощущалась так сильно, что не удавалось достигнуть высочайших стадий медитации.
Пока Суоми отдыхала, Джено в своей комнате пристально рассматривал фотографии родителей. Он обдумывал фразу, написанную дымом в мегасофии, постоянно повторяя ее вслух: «Освободи своей кровью сердце сокола». Значит, судьба Астора Венти была связана воедино с судьбой Ре. «Но что же я должен сделать? — ломал голову мальчик. — Отдать свою кровь соколу? Как? Или у этой фразы есть какой-то другой, тайный смысл?»
Никто не мог помочь ему. Мадам Крикен бежала, на Рене теперь тоже не приходилось рассчитывать, Аноки по-прежнему оставался висеть в Служебкабио. На пути Джено к родителям возникало все больше преград. Он вспомнил, что говорила ему Марго во время их бесчисленных встреч в красной вилле в Нижнем Колоколе: «Только ты можешь найти своих родителей: в тебе их кровь… тебе необходимо научиться себя контролировать, потому что Клонафорт течет в твоей крови…»
«Опять кровь!»
Все связано с кровью. С кровью сокола, которой написана записка. С его кровью, такой же, какая течет у его матери, вскормившей его своим молоком. Джено изучил вены на руках и ногах, потрогал кожу и прислушался к своему сердцу. Но оно ничем не отозвалось. Он надеялся, что Набир и Стас поймут его и, возможно, помогут.
«Завтра двадцатое января. После моего прибытия сюда прошло уже тридцать дней, и скоро мне предстоит интерканто», — подумал он.
Он посмотрел на звездное небо за окном, и ему показалось, что он находится в Нижнем Колоколе, в своей постели, под бревнами, изъеденными червями. Он даже услышал, как храпит дядя Флебо. Звезды и луна тут были такими же, но запах, запах был другим. Здесь не было любви, как в их старом домике на улице Душистого розмарина.
Так он и заснул, с грустью прижимая к сердцу фотографию родителей.
А в это время на другом конце Аркса в Комнате единения Бобу Липману и Юди Оде не спалось. Сидя на бортике фонтана, оба думали об интерканто. Антей из Америки волновался из-за Контра Унико, после которого его могли сделать псиофом. Его амбиции настолько возросли, что ему было совершенно наплевать и на Аноки, и на мадам Крикен, и на Рене.
— Ты думаешь, что здесь в Арксе все изменится? — с сомнением в голосе спросил его Юди.
— Не знаю. Во время двух первых циклов все шло превосходно. Суммус сапиенс пользовался поддержкой большинства псиофов, а занятия магипсией никогда не прерывались. Я думаю, хорошо, что мадам Крикен сбежала. Это она стала причиной всех бед, — ответил Боб.
— Ты прав. Мне страшно хочется, чтобы Суоми и Джено провалили свой первый интерканто. Я их просто не переношу. Жду не дождусь, когда снова увижусь с Агатой. В следующем цикле я приударю за ней. Мы вместе будем на втором уровне! — Юди посмотрел на американца своими миндалевидными глазами, и губы у них одновременно растянулись в улыбке.
На четвертом этаже Набир и Стас сменили Эулалию и Ранью, которым не удалось разблокировать трех великанов из Ложи психо. Заблокировано было и Большое О. Той ночью никто не получал сообщений от Ятто. Закрывшись в потайной комнате, он готовил новые эксперименты. Мисс О’Коннор и Пило Магический Росток наводили порядок перед интерканто, который должен был начаться следующим утром. Сообщники не показывали своих чувств, не обсуждали происшедшее и не комментировали появление олленей в мегасофии, выполняя свою работу с показным спокойствием.
Наступал рассвет нового дня, но над Арксом Ментисом висела черная завеса дурных предчувствий.
Глава двенадцатая
Правда о порванной фотографии
На восходе солнца двадцать ипповоло уже парили в небе. Первые солнечные лучи отражались от седел и серебряных уздечек, а всадники, бросив поводья, блаженно вдыхали холодный, колкий воздух Долины мыслей.
Остальные псиофы предпочли субкандов, которые, сложив белоснежные крылья, ныряли в изумительных водах Кривозера.
Маги и шаманы уже облачились в непроницаемые скафандры и были готовы погрузиться в волшебные глубины. Предусмотренные в работе Большого совета паузы ценили: передышка помогала псиофам расслабиться и охладить бурные споры.
Ровно в семь утра мисс О’Коннор принялась дуть в тромботту. Через час после метафизического завтрака начинался интерканто. Четверо антеев стояли в ожидании перед величественной скульптурой ипповоло. Экономка с тремя собаками появилась вместе с церемониймейстером.
Джено, Суоми, Юди и Боб были одеты как положено: на головах — тонки, на руках и ногах — перчатки и сапоги. Башмокаты держали под мышками. Ребята одновременно сдали пропуска. Когда они выйдут, Строгие часы отметят день и время их ухода, как это записано в Кодексе.
— Желаю вам счастливого путешествия. Ваши печати ожидают вас. Вы прекрасно знаете, что результаты интерканто не всегда бывают положительными. Они зависят от ваших знаний и владения техниками магипсии, — объяснила мисс О’Коннор, даже не улыбнувшись ни одному из ребят на прощание.
