На одной из таких репетиций мы впервые увидели, как три девочки исполняли один из самых красивых и грациозных балийских танцев — легонг. Им было лет по шести, не больше. Музыканты расположились по трем сторонам квадратной площадки, а на образовавшейся сцене начинающие танцовщицы отрабатывали па. Танцмейстером была пожилая седовласая женщина, сама славившаяся в юности исполнением легонга. Метод обучения был предельно наглядный: наставница бесцеремонно поворачивала головы, руки и ноги учениц в нужном направлении. Музыка лилась час за часом, и девочки под зорким взглядом педагога кружились по сцене, притоптывая ногами, вращая в такт кистями рук и «стреляя» глазками.
К полуночи гамелан. смолк, урок закончился. В ту же секунду как по мановению волшебной палочки танцовщицы превратились из серьезных балерин в замурзанных смеющихся девчушек и с визгом и хохотом припустились домой.
Однажды мы прослышали, что в деревне на южном побережье острова должна состояться праздничная церемония; гамелан и танцоры этого селения пользовались высокой репутацией. Говоря о них, наши информаторы закатывали глаза и цокали языками. Естественно, нам захотелось отправиться туда.
Мы прибыли в деревню к вечеру. Перед воротами храма, вокруг утоптанной площадки, уже бурлила возбужденная толпа. По правую сторону ворот лежали сложенные инструменты большого гамелана. Вскоре появились музыканты в праздничных саронгах и белоснежных головных повязках; они чинно заняли свои места. Зарокотали барабаны, за ними с поразительной слаженностью вступил оркестр. Гамелан виртуозно исполнил пьесу; аккорды, насыщенные богатой гармонией, сменялись каскадами серебряно-чистых нот. Во время игры музыканты смотрели прямо перед собой, словно не замечая никого, в том числе и рядом сидящих коллег. Темп задавал ударник. Он мастерски менял ритм: то барабанил палочками в стремительном крещендо, то едва касался инструментов ладонями в тихих пассажах.
Закончив увертюру, гамелан заиграл легонг, который мы узнали с первых же тактов. Зрители уставились на резные ворота храма, куда вели семь ступеней. Ворота раскрылись, и появилась первая исполнительница легонга — хрупкая девочка, застывшая в причудливой позе. Ее костюм поражал своим великолепием. На ней поверх туго обтягивавшего платья был надет длинный передник из красного шелка с золотым шитьем, на шее — ожерелье из тонких позолоченных ремешков, на голове — своего рода кожаный шлем, усыпанный золотыми блестками и увенчанный цветами красного жасмина. Лицо было густо напудрено рисовой мукой, брови сбриты и четко нарисованы углем, на лбу выделялись три белых пятна — метки рода танцовщицы.
Несколько минут она стояла на верхней площадке, прищелкивая пальцами и извиваясь. Ее детское тело, казалось, было совсем лишено костей. Вскоре появилась вторая танцовщица в точно таком же костюме и таком же убранстве. Издали они выглядели близнецами.
Плавно сойдя по ступеням, девочки продолжили танец на арене, подняв босыми ногами пыль. Сюжетом пантомимы, которую они исполняли, была сказка о короле, вознамерившемся украсть принцессу. Эту легенду их предки привезли с Явы четыреста лет назад; все присутствующие знали ее наизусть, и каждое движение танцующих имело для них четкий и ясный смысл.
Музыка внезапно оборвалась, и девочки мелкими шажками заспешили назад, в храм.
За первым танцем последовали другие. Все исполнители имели характерную внешность, а танцы — собственный рисунок. Из храмовых ворот появлялись персонажи в гротескных масках, как того требует традиция. Представление принимало подчас комедийный характер, и зрители разражались громким смехом. Но по мере того как опускалась темнота, настроение присутствующих менялось. Музыка гамелана стала отрывистой, в ней нарастала тревога. И вот по ступеням стремительно скатился баронг — один из грозных и могущественных духов балийского пантеона.
Это было огромное четвероногое чудище с телом, покрытым седыми космами; на позолоченных ремешках болтались многочисленные металлические зеркальца; длинный позолоченный хвост завернут в священную материю; к кончику хвоста привязан звонкий колокольчик. Голову скрывала громадная маска с выпученными глазами, вывороченными губами и длинной бородой из заплетенных человеческих волос.
Баронг — дух леса. Как и многие балийские духи, он может быть и добрым и злым. Балийцы стараются заручиться его расположением и не скупятся на подношения. Задобренный дух защищает общину. Во многих деревнях на острове имеются сразу несколько баронгов. Маски и шкуры для них делаются по указанию священника, который, в свою очередь, получает инструкции от самого баронга, когда находится в состоянии транса. Готовый костюм освящается, и с этого момента считается, что он наделен сверхъестественной силой. Мы видели несколько подобных шкур; они висели в нише внутреннего дворика храма, куда жители приходят с приношениями священному чудищу.
Танец баронга исполняют двое мужчин, и он требует немалого искусства. Строго говоря, это целое действо, ритуал. Довольно часто исполнители впадают в транс; считается, что в них тогда вселяется баронг.
Заиграл гамелан, баронг запрыгал по арене, тряся маской и звеня украшениями. Затем, к удовольствию толпы, он подкрался к оркестру и начал «соблазнять» цимбалиста. Чудище легло на брюхо и, извиваясь, несколько раз клацнуло челюстями, после этого, легко вскочив, прогнулось назад, да так, что султан на голове едва не коснулся хвоста, и, словно выпущенное из лука, перенеслось на противоположный край площадки. Я подумал, что на европейской сцене так изображают в пантомиме коня, только, разумеется, облачение не столь красочно. Примечательно, что баронг, даже развлекаясь и дразня сопровождавших его мелких духов, совсем не выглядел комично или нелепо. Каждое его движение было исполнено величия, и его власть над присутствующими ни у кого не вызывала ни малейшего сомнения.
Баронг еще выделывал смешные движения, когда гамелан взял мощный аккорд. Все повернулись к воротам храма, откуда появилась зловещая маска: из открытой пасти устрашающе торчат острые клыки, спутанные волосы рассыпаны по плечам.
Фигура в маске огромными прыжками спустилась на арену и, подлетев к баронгу, начала страстно жестикулировать. В воздухе замелькали утрированно загнутые когти. Это была Рангда — ведьма, обитающая в самом страшном месте селения, на кладбище. Как и баронг, Рангда наделена большой властью, но в отличие от него причиняет людям только зло.
Оба исполнителя закружились по арене, как бы не обращая внимания друг на друга. Вслед за ведьмой из храма выпорхнула стайка второстепенных персонажей, тоже в масках; они составили живой фон для баронга и Рангды. Но вот оба героя сошлись лицом к лицу, вернее, маска к маске. Баронг, щелкая челюстями, бросился на ведьму; Рангда, испустив хриплый вопль, отступила. Битва становилась все яростней, гамелан гремел так, что, казалось, содрогались небеса, толпу охватило непритворное волнение.
Постепенно ход сражения склонялся в пользу ведьмы. И оно совсем не выглядело театральным представлением — действо превращалось в зримый конфликт между двумя непримиримыми силами. Даже нам, людям иной культуры, казалось необыкновенно важным, чтобы баронг не пал в сражении. А толпа, затаив дыхание, следила за происходящим; не вызывало сомнений, что эта битва была исполнена для них огромного смысла. Ладони у меня взмокли от напряжения и волнения.
В тот момент, когда победа Рангды уже казалась неотвратимой, из ворот храма с душераздирающими воплями, размахивая короткими мечами, выбежали два десятка мужчин и выстроились по обе стороны баронга. Глаза у них были полузакрыты, по телу струился пот, движения были отрывисты; особенно поражало, с каким неистовством они трясли мечами. Я понял, что псе мужчины находились в состоянии транса.
