— Что ж, — добродушно улыбаясь, сказал князь, — пусть Дануся отнесет их ему, а когда хлопец поднимется на ноги, мы позаботимся, чтобы все было сделано, как обычай велит. Сейчас же пусть отнесет, потому что нет лучше лекарства, как нежданная радость!
Княгиня при этих словах обняла мужа, не стесняясь придворных, и несколько раз поцеловала ему руку, а он, улыбаясь по- прежнему, сказал ей:
— Ну-ну… Хорошая мысль пришла тебе в голову! Вот и выходит, что дух святой и для баб крупицы разума не пожалел! Позови-ка Данусю!
— Дануська, Дануська! — крикнула княгиня.
Через минуту в дверях боковуши показалась Дануся с красными от бессонницы глазами; в руках она держала горшок с дымящейся кашей; этой кашей, которую ей только что дала старушка-придворная, ксендз Вышонек обкладывал Збышку поломанные кости.
— Подойди ко мне, сиротка! — сказал князь Януш. — Поставь горшок и подойди.
Когда девушка с робостью подошла к князю — она всегда его побаивалась, — он привлек её ласково к себе и стал гладить по лицу, приговаривая:
— Что, дитятко, беда пришла на твою головушку?
— Пришла! — ответила Дануся.
Печаль лежала у неё на сердце, и слезы в любую минуту готовы были политься из глаз, вот и заплакала она сразу, только тихонько, чтобы не прогневить князя, а он опять спросил у неё:
— Что же ты плачешь?
— Збышко болен, — ответила она, утирая кулачками слезы.
— Не бойся, ничего с ним не случится. Правда, отец Вышонек?
— Эх! На все воля Божья, но только не в гробу лежать, а скорее свадьбу пировать ему придется, — ответил добрый ксендз Вышонек.
А князь сказал:
— Погоди-ка! Я дам тебе лекарство, от которого ему станет легче, а может, он у тебя и вовсе выздоровеет.
— Крестоносцы прислали бальзам? — опустив кулачки, с живостью воскликнула Дануся.
— Тем бальзамом, который пришлют крестоносцы, ты лучше не возлюбленного рыцаря смажь, а собаку. Нет, я дам тебе другое лекарство.
Обернувшись к придворным, он крикнул:
— Живо сбегайте кто-нибудь в кладовую, принесите сюда шпоры и пояс!
Когда через минуту ему принесли шпоры и пояс, князь сказал Данусе:
— Возьми отнеси Збышку и скажи ему, что с этого времени он опоясан. Умрет, так предстанет перед Богом как miles cinctus[72], а выздоровеет, мы совершим обряд посвящения в Цеханове или в Варшаве.
Дануська при этих словах сперва упала к ногам князя, потом схватила одной рукой рыцарские знаки, другой — горшок и бросилась в горницу, где лежал Збышко. Княгине хотелось посмотреть, как дети будут радоваться, и она пошла за Дануськой.
Збышко был тяжело болен; однако, увидев Дануську, он обратил к ней свое побледневшее от болезни лицо и спросил:
— Воротился ли чех, моя ягодка?
— Что чех! — ответила девушка. — Я тебе получше новость принесла. Князь посвятил тебя в рыцари и вот что велел тебе передать.
С этими словами она положила около Збышка пояс и золотые шпоры. От радости и изумления у Збышка вспыхнули бледные щеки, он поглядел на Данусю, затем перевел взгляд на рыцарские знаки и, закрыв глаза, стал повторять:
— Как же это он посвятил меня в рыцари?
В эту минуту вошла княгиня, и Збышко тотчас догадался, что это ей он обязан таким счастьем; он приподнялся на руках и стал благодарить милостивейшую госпожу и просить у неё прощения за то, что не может упасть к её ногам. Она велела ему лежать спокойно и сама помогла Данусе положить его голову на подушки. Тем временем пришел князь, а с ним ксендз Вышонек, Мрокота и несколько других придворных. Князь Януш издали сделал рукой знак, чтобы Збышко не двигался, затем присел около него и сказал следующее:
— Вот что скажу я тебе! Не надо удивляться, что награда ждет тех, кто совершает доблестные и славные подвиги, ибо если доблесть останется без награды, то и злодеяние останется без возмездия. Ты, не щадя жизни и здоровья, оградил нас от тяжкого
