— Ну, как он? — спросила княгиня.
— Я влил ему в рот ковшик подогретого вина, — ответил ксендз Вышонек, — у него теперь испарина.
— Он спит или не спит?
— Может, и не спит, уж очень тяжело дышит.
— А вы не пробовали говорить с ним?
— Пробовал, да он ничего не отвечает; думаю, что до рассвета не заговорит.
— Придется ждать рассвета, — сказала княгиня.
Ксендз Вышонек настаивал, чтобы она пошла отдохнуть, но княгиня и слышать об этом не хотела. В христианских добродетелях, в том числе и в уходе за больными, ей всегда хотелось стать равной покойной королеве Ядвиге и спасти своими заслугами душу отца; поэтому она не упускала случая показать в этой с давних пор христианской стране свою набожность и тем самым изгладить в памяти народа то, что она родилась в язычестве.
Кроме того, она горела желанием узнать из уст Юранда о Данусе, судьба которой её все-таки беспокоила. Усевшись около постели больного, она стала читать молитвы, а затем задремала. Збышко был ещё не совсем здоров и к тому же страшно утомился от ночной езды, поэтому вскоре последовал её примеру, и не прошло и часа, как оба они заснули крепким сном и проспали бы, может, до утра, если бы на рассвете их не разбудил колокольчик замковой часовни.
Но этот колокольчик разбудил и Юранда; открыв глаза, старый рыцарь сел вдруг на постели и стал озираться кругом, моргая глазами.
— Слава Иисусу Христу!.. Как ваше здоровье? — спросила княгиня.
Но Юранд, видно, ещё не совсем очнулся, он воззрился на княгиню, как будто не узнавая её, и через минуту крикнул:
— Сюда! Сюда! Разрывайте сугроб!
— Господи помилуй, да ведь вы уже в Цеханове! — снова воскликнула княгиня.
Юранд наморщил лоб, точно никак не мог собраться с мыслями, и переспросил:
— В Цеханове?.. Дочка меня ждет… князь с княгиней… Дануська! Дануська!..
И, закрыв вдруг глаза, он снова повалился на постель. Збышко и княгиня испугались, не умер ли он, но грудь его в ту же минуту стала вздыматься, как в глубоком сне.
Отец Вышонек приложил палец к губам, сделал знак рукой, чтобы не будили больного, и прошептал:
— Он может проспать так целый день.
— Да, но что он говорил? — спросила княгиня.
— Он говорил, что Дануся ждет его в Цеханове, — ответил Збышко.
— Это он ещё не очнулся, — объяснил ксендз.
XXVIII
Отец Вышонек опасался, что и после нового пробуждения у Юранда может опять помрачиться сознание и он снова может надолго впасть в беспамятство. А пока ксендз пообещал княгине и Збышку дать знать, как только старый рыцарь заговорит, и, когда те ушли, тоже отправился спать. Юранд проснулся только на второй день праздника, когда время подошло к полудню; он был уже в полном сознании. Княгиня и Збышко присутствовали при его пробуждении. Юранд сел на постели, взглянул на княгиню и, тотчас признав её, воскликнул:
— Милостивая пани… Ради Бога, неужто я в Цеханове?
— Вы и праздник проспали, — ответила княгиня.
— Снегом меня замело. Кто меня спас?
— Да вот этот рыцарь, Збышко из Богданца. Помните, в Кракове…
Юранд устремил на юношу здоровый глаз и сказал:
— Помню… А где Дануська?
— Разве её не было с вами? — с беспокойством спросила княгиня.
— Как же она могла быть со мной, коли я ехал к ней?
Збышко и княгиня переглянулись, они подумали, что Юранд всё ещё бредит.
