Ну и что? — возразила ревность.
Окрыленный Катилина спешил закрепить успех. Он был в ударе! Воздух в нише искрил от мужских гормонов. Кажется, вудуни это льстило. Возле столика возникла пышная официантка с подносом — Родни всегда слал Толстуху Марго к парочкам, балансирующим на грани обоюдной симпатии. Марго наклонилась, открыв взгляду Катилины ложбинку между могучими грудями, поставила поднос — и взвизгнула, получив смачный шлепок по заднице. Прелести Марго сотрясли стол. Из бокалов плеснуло на брюки Катилины, выглаженные до бритвенно-острых стрелок, на рукав мундира. На молодую вудуни не попало ни капли.
Черный карлик оказался вездесущ.
Цепкая лапка ухватила ближайший бокал. Золотистый напиток с бульканьем исчез в глотке слепца. Рыгнув, карлик без лишних церемоний взял себе добавки:
— Запиши на мой счет, добрый бармен! И налей моим подружкам!
Подружки — змея и птица — кинулись целовать благодетеля.
Катилина побагровел:
— Уродец, ты что себе позволяешь?
Когда курсант встал из-за стола, вудуни попыталась удержать его. С тем же успехом она могла удерживать подъемный кран.
— Жить надоело?!
— Что я наделал, сын осла! — запричитал карлик, с проворством блохи прячась за девиц. — Я рассердил большого белого бвана! Благородного бвана! Горе мне, горе!
Ситуация сложилась патовая. Катилина готов был лопнуть от ярости, не находящей выхода. Не бить же слепого уродца смертным боем? Карлик укрылся от курсанта за живым барьером, подталкивая девиц в упругие зады. Но змея с птицей и без поощрений грудью встали на защиту «сына осла». Грудь обеих проигрывала рядом с чудесами Марго, но для обороны хватало.
— Прости меня, гроза врагов! — голосил карлик. — Не делай рабом! Из Папы Лусэро скверный раб! Ленивый, пьющий… О мои верные жены! Рыдайте по мужу, коровы моего крааля…
Как слепец, не видя имперского орла на значке, определил в Катилине помпилианца, осталось загадкой. По запаху, что ли?
— Папа, прекрати, — сказала вудуни. — Хватит издеваться. — И пояснила в ответ на изумленный взгляд Катилины: — Это мой отец, Лусэро Шанвури.
Тишина сковала бар. Даже Игги Добс прикусил язык. Все лица обернулись к карлику. Еще минуту назад курсант Катилина, чистокровный представитель расы помпилианцев, понимал, что нельзя бить калеку, как нельзя в присутствии свидетелей сделать рабом полноправного гражданина Лиги. Секунду назад он понял, что смерти подобно делать рабом человека, способного в ответ на агрессию превратить бар в груду пепла и уйти, смеясь, из звездной системы Тренга. Пьяница, буян, калека — перед Катилиной стоял Папа Лусэро, лидер-антис расы Вудун.
Тот, кто ходил по космосу пешком.
Антисы!
Живая легенда Ойкумены. Одно упоминание о них рождало целый букет чувств. Восторг и трепет, зависть, гордость и надежду. Бывало, что и ненависть, густо приправленную страхом.
Люди, способные усилием воли «уйти в волну», чтобы прогуляться по космосу, как по аллеям парка, — без скафандров и кораблей. Бродить по Галактике, улыбаясь туманностям губами силовых линий. Подмигивать звездам вспышками чистой энергии. Скользить по тоннелям червоточин, как с горок в аквапарке. Купаться в протуберанцах красных гигантов, мчаться наперегонки с потоками нейтрино…
Звездные исполины, рожденные на хрупких шариках планет, матерями из плоти и крови. Единицы, исключения, кому было дано ощутить единство тела и разума, поля и вещества.
Сосуды истинной свободы.
В юном возрасте открывали в себе антисы способность к выходу «в большое тело». И горе окружающим, коль не распознали в ребенке скрытую мощь! Бесконтрольный выход в волну мог испепелить целый город. На заре Звездной Эры — когда, по преданию, появились первые антисы — такое случалось не раз. Города обращались в руины, гибли тысячи невинных, и никто не мог понять, что происходит. Страны собирались идти войной друг на друга, принимая старт антиса с планеты за ядерный удар противника. Историки Ойкумены гадают до сих пор, каким чудом ни одна из рас не истребила в итоге сама себя.
