Опираясь на робота, Бейли прошел в дом социолога.
В конце длинного коридора Бейли ожидал солярианин.
— Добрый день, инспектор, — сказал он, напряженно улыбаясь.
Бейли кивнул.
— Добрый день, сэр. Не могли бы вы распорядиться, чтобы зашторили окна? — прошептал он, с трудом переводя дыхание.
— Окна уже закрыты, — ответил социолог. — Я знаю кое-что об обычаях Земли. Не пройдете ли вы со мной в мой кабинет?
Держась от хозяина дома на почтительном расстоянии, Бейли проследовал за ним через анфиладу многочисленных комнат и переходов. Бейли был рад, что наконец-то он сможет сесть и отдохнуть. Стены комнат поражали пестротой своей расцветки. Во множестве ниш красовались золотые и пурпурные статуи самого нелепого и претенциозного вида. В углу стояло странное сооружение с качающимися белыми клавишами и многочисленными педалями: очевидно, музыкальный инструмент.
Бейли внимательно глядел на социолога, стоявшего перед ним. Спейсер был высок и худ. У него было скуластое лицо с большим носом и глубоко посаженными живыми глазами, с белыми волосами. Некоторое время в комнате царило напряженное молчание, а затем Бейли, почувствовав себя лучше, начал разговор:
— Я благодарен вам, сэр, что вы согласились лично принять меня.
Квемот выдавил улыбку и сказал:
— Давно уже я не делал ничего подобного. Да, давно. — Его голос задрожал, и он умолк.
— Вам, наверное, тяжело находиться вблизи другого человека?
— Да, очень.
Квемот резко отвернулся от собеседника и сел на стул в самом дальнем углу комнаты.
— Интересно, что вы ощущаете, когда я нахожусь здесь, у вас, доктор Квемот? — спросил он.
— Вы задали весьма интимный вопрос, — пробормотал социолог.
— Но, видите ли, как вам известно, я занимаюсь выяснением обстоятельств и причин убийства. В ходе расследования я буду вынужден задавать вопросы сугубо интимного свойства.
— Я постараюсь помочь вам, — ответил Квемот. — Но я надеюсь, вопросы будут достаточно пристойными.
Во время разговора он смотрел в сторону, а не на своего собеседника. Изредка он бросал взгляды на Бейли, но тут же поспешно отводил взор.
— Я спросил о ваших ощущениях не только из любопытства. Это мне важно по существу дела.
— Не вижу, почему.
— Я хочу знать как можно больше о вашем мире. Я должен понимать, что чувствуют соляриане при личном контакте. Видите ли, для убийства Дельмара требовался личный контакт убийцы и его жертвы.
Квемот медленно заговорил:
— Десять лет назад умерла моя жена. Лично встречаться даже с ней для меня было весьма не просто. Но, конечно, к этому со временем привыкаешь. Мне не было предписано новой женщины, поскольку мой возраст… — он остановился, надеясь, что Бейли продолжит фразу. Но Бейли молчал, и Квемот закончил упавшим голосом: — Мой возраст меня защитил. Не имея даже жены, я, признаться, совершенно отвык от каких-либо личных встреч.
— Но что вы ощущаете при этом? — настаивал Бейли.
Квемот искоса взглянул на Бейли и тотчас же отвел взгляд.
— Я буду откровенен с вами, инспектор, мне кажется, что я почти обоняю вас.
Бейли невольно откинулся в своем кресле.
— Обоняете меня? — повторил он недоуменно.
— Это, конечно, воображение, — продолжал Квемот. — У меня в носу имеется фильтр. Но… — он пожал плечами с плохо скрытым отвращением.
— Я понимаю, — медленно произнес Бейли.
— Вы не обидитесь на меня, инспектор, если я скажу вам, что в присутствии человеческого существа у меня появляется такое ощущение, как будто меня касается что-то грязное и скользкое. Я все время пытаюсь отстраниться от этого прикосновения. Все вместе крайне неприятно…
Бейли всячески старался подавить раздражение, вызванное словами Квемота. «В конце концов, это просто нервная реакция
