Я тут же хитро посмотрел по сторонам. Затем поближе наклонился к хорошо и лощено одетому человеку, который своим приказом, в кавычках, освободил меня.
Знаете, этот вопрос у меня вызывает какое-то странное подёргивание правого глаза. Больше того, я чувствую дежавю.
По реакции зализанного мэна в деловом чёрном костюме я понял, кто будет меня сейчас бить. Большая радость сверкнула в бычьем взгляде рекрута, смотревшего на меня из-под маски, с крепким успокоительным ударом. Наклонившись ещё ближе к высокомерному голубоглазому мужчине, который всем своим видом выпученности говорил: «Сынок, ты знаешь, с кем разговариваешь?».
Извините ещё раз! А вы случайно не родственники вот с этим в маске, ну, у которого вся роговица глаз напоминает один сплошной лопнувший сосуд? Нее! Нее! Наверное, нет! У Вас более глубокий взгляд…
Уратмир Ярославович, хватит паясничать! Отвечайте на вопрос прямо!
А я имею право на один звонок адвокату? А то там, может быть, ну, всякое бывает в нашем государстве! Поменяли «чё-нибудь» там, не успев предупредить большинство, и теперь это такой вопрос-рулетка: «Вы, Уратмир Ярославович?», «Да, я!». Бам-Бам и через два дня непонятно где, непонятно зачем. А всё из-за банального времени обдумывания. Ну, сократим время на обдумывание вопросов задаваемых полицией, спецслужбами, управлениями над всеми управлениями, а, может, вы террористы? Откуда мне знать! Может вы из ЖКХ, сначала представьтесь?!
Я пытался говорить обо всём и ни о чём, чтобы подольше оставаться с открытыми глазами и запомнить как можно больше о том месте, где находился. На террористическое убежище этот кабинет, конечно же, был не похож. Скорее, он напоминал секретарскую комнату какого-то важного государственного учреждения. На это указывали атрибуты нашей государственности: герб и флаг, да и дорогой интерьер тоже указывал на обратное. Но мне от этого не было легче. Я понятия не имел, кто они, и что у них на уме? Поэтому чётко решил – ничего никому не говорить. Разве что, если тот, с пудовыми кулаками и «с высшим образованием в хирургическом познании анатомии», с огромной практикой и исключительно без наркоза, попросит ему я вряд ли откажу.
Мы не террористы. Последний раз повторяю, Вы Уратмир Ярославович? раздражался лощённый. Да, конечно, мной был выбран не самый разумный вариант залезть всем под кожу. Ну, а что мне ещё оставалось.
Я опять приблизился к нему.
Знаете, а Вам не кажется, что меня похитили? И я знаю, кто это заделал! Если мы с вами поторопимся и сейчас же позвоним в полицию, мы поймаем их с поличным. Это они смотрите!
Подмигивая тёмненькому человеку, напоминающему своей причёской графов Петровской России, я тихонько указывал пальцем на «обделённого чувством юмора». Не прошло и мгновения, как я почувствовал тот же искусный удар «моего друга», только уже «поддых».
Ладно, тащите его к Канцлеру. От него мы всё равно ничего не добьёмся!
Мне же казалось наоборот добить меня у них бы получилось, особенно у того, с кем я «сошёлся характером», уж очень хорош был его подлый удар исподтишка.
Большая каштановая дверь распахнулась. Скрюченного меня слабым пинком впихнул «бычиный взгляд» в тёмно-синий кабинет. Сизый ковёр был увенчан каким-то золотым геральдическим щитом это первое, что я заметил, отходя от крепкого справедливого удара моего «хорошего знакомого». Сквозь хрипоту в горле я все-таки успел ответить оставшемуся в двери, талантливому «ни в чём», бычьему взору: «Знаешь, очевидно, ты мне завидуешь, у меня есть ярко-оранжевая куртка, а у тебя только чёрная
