их изумлённых глазах испариться с этого места. По идее, я должен был наплевать на эту кареглазую воровку, но её остервенелый чмок в губы передал мне её первобытный, дикий грациозный нрав. Я почувствовал глубину её эмоций. Она знала и понимала вкус жизни, беря от неё всё, что хотела. В незнакомке были острые грани, которые кололи один раз и навсегда. Эта штучка своей прямолинейной вероломностью каждую секунду бросала вызов моему простодушному взгляду. Ей было мало простых, типичных эмоций. Играя в «режиме бога» и оставаясь человеком, в её вкусе чувствовалось что-то иное, что-то изначальное. В ней была тайна. Её не смущали взгляды людей, живущих в клетке общества. Она была над этим социумом. Единственная в своей дикой породе, в прямом умысле этого слова. Это была та самая бархатная терпкость, которую до одурения хотелось вкусить. Она не просила разрешения на любое дело, дело следовало за ней, как тень. Всё это передалось мне в коротком поцелуе. А что же могло таить в себе время с ней?
Я стоял с сумкой на краю Эмпайр-билдинг. Передо мной был яркий город грёз. Мои мысли были покрыты пеленой. В голове было легкое опьянение от насыщенных, выразительно розовых губ стройной, заносчивой, нетипичной для мира, незнакомки.
Чёрт! Да что со мной? Почему я вообще о ней думаю? Откуда я вообще знаю столько волшебных слов, чтобы мысленно рисовать её?
Так, Уратмир, соберись! – проговорил я сам себе. Сумка у меня, диск на месте. Теперь мне к Салли Ларгос…
Её дом очень тщательно охранялся, вокруг кружило множество копов. Настораживало и то, что спецслужбы Республиканской Америки вели интенсивное наблюдение. Я должен был очень внимательно вычислить всех людей, контролирующих это место, и стать для них невидимым. Любая оплошность грозила большими проблемами как мне, так и позициям нашей страны. Вот было бы некстати попасть в разогретые до предела новости североамериканских каналов, и тогда заголовки самых читаемых газет мира выглядели бы так: «Неуловимый человек пытается проникнуть к Салли Ларгос накануне её большого интервью!», «Человек в маске пытался проникнуть к Салли!», «Кому мешает Салли Ларгос?», «Кому нужна чудом спасённая бывшая заложница?», «Что может сказать единственный свидетель террористической атаки века?», «Кто пытался убить свидетеля?» суровая перспектива вырисовывалась.
Через несколько минут, проникнув в открытую балконную дверь 67-го этажа, увидев мирно спящую Салли, я на цыпочках подкрался к ней.
Да, что сегодня за ночь? Это уже вторая девушка, которой я мешаю: одной воровать, а другой спать. Видимо, на меня так влияет интенсивный Новый Йорк или мне начисто не везёт…
Мои метания возле кровати молодой вумен были обусловлены непониманием того, как её разбудить, чтобы она не начала орать? Ткнув в неё пальцем, я ожидал эффекта, но последнего не последовало. Проделав аналогичную операцию несколько раз, пришлось потрясти её двумя руками. Наконец, девушка пробудилась и, естественно, попыталась заорать. Мне ничего не оставалось, как закрыть ей рот рукой.
Тихо, пожалуйста, это я… она немного утихомирилась.
Ты не будешь кричать? Я тебе ничего не сделаю. Мне очень надо с тобой поговорить! Хорошо?
Она покивала головой. Отведя руку, я тут же услышал вполне разумный вопрос:
Вы хотите меня убить?
Нет, что ты! Я просто хочу поговорить.
Кто вы?
